Смысл вопроса "в чем смысл жизни?"

Жертвоприношение старцев во имя Логоса, — таков смысл вопроса «в чем смысл жизни?». Следует ли отсюда, что смысл самой жизни состоит в том, чтобы так или иначе быть принесенным в жертву? Ведь даже самореализация может быть осмыслена как бытие-для-другого, да и сам смысл, как мы выяснили — в другом. В себе самом, в форме эксклюзивного и сингулярного бытия-для-себя смыслы не встречаются, только нонсенсы. В виде россыпи сингулярностей представлено Бармаглотово племя.

Теперь мы можем сделать следующий шаг в осмыслении проклятого вопроса. Шаг не рецептурного характера, ибо подобные шаги предпринимаются за чертой, в навеки измененном состоянии сознания, попросту на излете сознания. Но некий важный параметр смыслового поля может быть обозначен. Итак мыслитель, сохраняющий полноту вменяемости (пробы неизменно показывают РЛЛ-) в очередной раз слышит вопрос:

— Скажи мне, в чем смысл жизни?

Мыслитель (или, как говорил в таких случаях Ницше, «свободный ум») проявляет выдержку, хотя рука очень чешется. Но он задает уточняющий вопрос:

— Считаешь ли ты, что открывшийся смысл жизни будет для тебя чем-то важным, чем-то таким, чего тебе и в самом деле хотелось бы обрести?

— Еще бы. Я готов смириться с тем, что нет в жизни счастья. Но смысл должен быть. Только найти его не так просто…вот философы уже тысячу лет этим занимаются. Пора бы опубликовать результаты.

— Что ж, тогда должен тебя предупредить. Если ты вдруг найдешь смысл жизни или, что более вероятно, он сам найдет тебя, о безмятежности можешь забыть. Разумеется, и о счастье тоже. Вообще, мало тебе не покажется: смертные, жизнь которых пронизана смыслом (знал бы ты, как редко встречаются другие смертные) уже влекутся к жертвеннику неведомой силой. И не в качестве агнцев для всесожжения — не строй иллюзий, тебе это не грозит, а в качестве дровишек. Будь я китайцем преклонных годов и живи во времена Лао-цзы, я сказал бы: «Ищущий смысла жизни лишен мудрости, ибо сам уже найден и пойман. Мудр тот, кого смысл жизни не смог найти и поймать в свои сети». Но я не китаец, и поэтому, в духе европейской традиции скажу иначе: «Многие благодарят Господа по разным поводам, чаще всего за то к чему он не причастен. Но не состоит ли Его величайшее благодеяние в том, что Он сокрыл от нас смысл жизни?»

5

Оставим, однако, пафос жертвоприношения, хотя его принадлежность к основополагающим условиям смыслопроизводства не вызывает никаких сомнений. Обратимся к еще одному аспекту бытия-для другого, теснейшим образом связанному как с самим экзистенциальным вопрошанием, так и с его имитацией. Продуцирование на холостом ходу первичных серий, задающих смысловое поле, это некие пожизненные подготовительные курсы, которые ведут, не щадя своих сил, неутомимые инструкторы. Без постоянно действующих подготовительных курсов субъект утрачивает важнейшие стимулы коммуникации, поэтому инструкторы стараются вовсю, делая великое дело. Разумеется, в форме бытия для другого, ибо в их собственных глазах это великое дело и вовсе не различимо, субъективные стимулы даже не пересекаются с экзистенциальной миссией инструкторов, в качестве которых выступают, практически на равных, несмышленые дети и умудренные старцы. Обратимся к проницательному наблюдению Лакана: «Бесконечные детские «почему?» не столько свидетельствуют о жадном стремлении ребенка к познанию, сколько выпытывают у взрослого, вновь и вновь поднимаясь из глубины тайну его желания — почему вообще ты мне это говоришь?»

С точки зрения Лакана ребенка удивляет, прежде всего, следующее обстоятельство: вот ведь как получается — если взрослого о чем-то спросить, тебе ответят! Это интригующее приключение не дает ребенку покоя, он повторяет свои настойчивые попытки изо дня в день, вовсе поначалу не вникая в смысл ответа, но зато усваивая то обстоятельство, что смысл есть. Заметим, что это два принципиально различных модуса понимания; знать, что смысл есть, и знать, в чем именно он состоит. Второе без первого невозможно, а вот первое без второго не только возможно, но и в состоянии поддерживать контур коммуникации в состоянии полной готовности даже при отсутствии как входящих, так и исходящих содержательных сообщений.