Смысл жизни

Во время вчерашнего эфира на радиоканале «Columbian Broadcasting System network» французский киноактер и патриот Чарльз Боэр поднял тему франко-американского содружества, зачитав отрывок из эссе своего соотечественника Антуана де Сент-Экзюпери. Эссе было написано накануне разведывательного полета, из которого писатель так и не вернулся.

Вот отрывок, прочитанный мистером Боэром:

«Мои американские друзья, я призываю вас быть в высшей степени справедливыми. Возможно, настанет день, когда между нами встанут серьезные разногласия. Всем нациям свойственно себялюбие, которое они считают священным. Быть может, однажды между нами возникнут крупные споры, и вам придется использовать собственную силу против нас. Но хоть войну и выигрывают солдаты, все же иногда мирный договор диктуют бизнесмены.

И даже если когда-нибудь мне придется осуждать решения этих мужей, я никогда не забуду благородства ваших целей на этой войне.

Я неизменно отдаю должное глубине ваших чувств.

Оглянитесь, друзья, мне кажется, что-то новое зарождается на нашей планете. Современная жизнь соединяет всех нас, образуя подобие нервной системы с бесчисленными контактами и мгновенно возникающими связями. Мы, как клетки, являемся частицами одного тела. Но у этого тела пока еще нет души. Этот организм еще не осознал себя. Бесполезна рука, не принимающая сигналы от глаз.

Ваша молодежь гибнет на войне, и впервые в истории эта война может стать для них своеобразным опытом любви. Не предавайте их! Позвольте им продиктовать мирный договор, когда придет его день! Они сделали эту войну благородной. Дайте же им облагородить и мир!»

ПРЕДИСЛОВИЯ

Перевод с французского Юлии Гинзбург, Марины Баранович

Предисловие к книге Мориса Бурдэ «Радости и печали ремесла летчика»

Около двух часов ночи, когда самолет с дакарской почтой берет курс на Касабланку, темный кожух мотора располагается среди звезд, названия которых я не знаю, — чуть правее ручки Большой Медведицы. По мере того как эти звезды поднимаются к зениту, заменяешь их другими, чтобы не приходилось слишком запрокидывать голову: меняешь советчиков. И постепенно, производя капитальную чистку видимого мира, выметая из него все, кроме звезд, царящих над черными песками, ночь производит такую же генеральную уборку в сердце. Все мелочные заботы, казавшиеся первостепенными — вражда, неутоленные желания, зависть, — все исчезает, и из глубин поднимаются действительно важные заботы. И тогда, час за часом спускаясь по этой звездной лестнице к рассвету, чувствуешь себя чистым.

Со всем присущим ему талантом и душевной тонкостью Морис Бурдэ заставляет читателя пережить радости и печали ремесла летчика. Я же просто хотел бы сказать несколько слов о том, что мне кажется самым главным.

Да, летчику ведомы радости: огромная радость приземления после того, как ты благополучно прорвался сквозь ураган; когда, выйдя из кромешного мрака, ты скользишь к залитому солнцем Аликанте или Сантьяго и всего тебя переполняет безмерное счастье возвращения к своему месту в жизни, в этот сказочный сад с деревьями, женщинами и маленькими портовыми кофейнями. Какой пилот почтовой линии не пел в минуту, когда, вырвавшись из плена темных громад, он на малом газу устремлялся к посадочной площадке?

Ведомы летчику и печали, но и за них, быть может, он тоже любит свое ремесло. Внезапное пробуждение среди ночи, срочные вылеты в Сенегал, жизнь, полная лишений… Вынужденные посадки в болотах, переходы через пески или снега! Заброшенный судьбою на неведомую планету летчик должен найти выход и проложить пути в мир живых, пробиться через кольцо гор, песков и безмолвия. Да, нашему ремеслу ведомо безмолвие. Если почтовый самолет не приземлился в назначенное время, его ждут час, ждут день, два дня, но безмолвие, отделяющее человека от тех, кто еще надеется, стало уже почти непроницаемым. Многие товарищи, пропавшие без вести, провалились в смерть, как проваливаются в снег.

Печали и радости, это верно… Но есть и другое! Пилот, идя ночью на Касабланку в своем темном самолете, тихо балансирующем среди звезд, словно капитанский мостик, погружен в самую суть вещей.

Величайшее событие — переход от тьмы к свету — летчик наблюдает в непосредственной близости. Он захватывает день в его зарождении. Ему известно, что восток белеет задолго до того, как взойдет солнце, но только в полете он присутствует при внезапном извержении света. Пусть он тысячу раз встречал зарю: он знал только, что небо светлеет, но он не знал, что свет бьет, как из родника, и заливает небо, он не видел, как вырывается эта артезианская струя света. День, ночь, горы, море, буря… Среди этих стихийных божеств, ведомый простейшей моралью, летчик обретает мудрость пахаря.