Смыжи

— Нет, причем категорически. Живой дом может многое, но принимать ответственные решения — дело человека. Когда в абсолютной безопасности жилья будущего убедились, посевы заняли огромные площади — вы сами знаете, что очереди растянулась на годы, и, наверняка, тоже состоите в одной из них, скорее всего, в ведомственной. Для тех, кто по работе не может находиться в благоприятных земных условиях, живые дома приспособили к существованию в агрессивной среде. Когда я еще работал в команде Зайцева, мы под водой боролись с избыточным внешним давлением, на Марсе — с внутренним, а также с радиацией, невероятными перепадами температуры и сниженной в несколько раз гравитацией. Правильно настроенный дом может расти где угодно и везде сделает все, чтобы жильцы были довольны и счастливы.

Гаврила Иванович заметил в рассказе странную особенность:

— Почему вы почти не используете устоявшееся название «немешарик»?

— Не знаю. — Андрей уставился в потолок, задумываясь, как именно он называет живые дома и почему. — Действительно. Наверное, потому что не мешать природе — лишь одно из качеств, это как принтер назвать кухонной плитой или мастерской по изготовлению дроидов. Живой дом — друг человека. В некотором смысле — соратник. Делать человека счастливее — смысл его жизни.

— А если в его категориях растения это счастье окажется не таким, каким счастье видят люди?

— Еще раз говорю: это невозможно. Живой дом — придаток человека. Как птерик.

Перед глазами Гаврилы Ивановича бежали данные, собранные операторами. Ничего нового. Связи, родственники, друзья, интересы, путешествия, работа… Все как у всех.

— Зачем вы приехали в Центр сегодня утром?

Андрей вздохнул.

— Командировка по запросу от руководства Центра, детали можете узнать в Кунгурском Биоцентре у Фомы Ильича Ракова.

— Во сколько вы прибыли?

— Без десяти восемь. Пролетел над рекой, и сразу последовал сигнал об эвакуации.

— Что вы видели?

— Ничего странного, все как обычно: здания лабораторий, поселок, девушка в реке… А все же: что случилось?

Андрей во второй раз задавал этот вопрос. С этого вопроса начался их разговор. Гаврила Иванович во второй раз ответил:

— Прошу сначала поделиться вашими фактами и мнением, сейчас важна каждая минута, если не секунда. Нужная информация может содержаться в незначительной подробности, поэтому прошу отвечать развернуто и обращать внимание на каждую мелочь. От ваших ответов зависят жизни людей.

Последняя фраза прозвучала слишком пафосно, Андрей поморщился:

— Если бы я знал, что произошло, мне было бы проще понять, что именно…

— Не проще, — перебил Гаврила Иванович. — Итак. Для чего вы прибыли? В нескольких словах. С Фомой Ильичом мы поговорим позже, отдельно.

— В поселке вокруг Центра расплодились гадюки.

— Защита организма обезвреживает укусы всех существующих змей. Это особые гадюки? Модифицированные?

— Ответить смогу, когда увижу собственными глазами и пощупаю трикодером. Из того, что мне известно, о какой-либо особенности змей ничего не говорит.

— Они кого-нибудь укусили?

— Таких данных у меня тоже нет. Если и кусали, то укушенные об этом в потоке не сообщали, их чипы сигналов опасности не посылали.

— Что вы знаете о последних разработках Зайцева и его сотрудников?

Андрей прищурился:

— Я уже отвечал на этот вопрос.

— Тот вопрос был об общей направленности работ Центра, сейчас я спрашиваю о частностях, включая слухи и случайные оговорки.

— У вас есть информация из потока, где вы можете узнать все, что знаю я.

— К сожалению, не все. Часть информации была уничтожена. Доходили до вас какие-нибудь новости в личном порядке?

— Нет.

— Что можете сказать о коллективе?

— Только хорошее. Большинство — ровесники Зайцева, начинали с ним и прошли весь путь от идей и первых неудач до успеха и мирового признания. А молодежь соответствует заданным старшими высоким стандартам.

— Вы словно передовицу на главную страницу пишете. Прошу говорить проще, канцелярский язык и штампы — способ запутать или что-то скрыть. Выделялся ли кто-нибудь некими особенностями?

— Нет, — буркнул Андрей, уязвленный подозрением, что он что-то скрывает.

— Многие слышали, как Вадима Чайкина, замещавшего Зайцева в его отсутствие, в частных беседах Яна Чайковская называла Джонни. Почему?

Андрей удивился.

— Ни разу не слышал.

— Примите как факт и попробуйте найти ответ.

Андрей наморщил лоб, закатил глаза и прикусил нижнюю губу. У него это, видимо, такие же сопутствующие признаки сосредоточения, как у Гаврилы Ивановича — чесать нос.

— Джонни, Джон, Иоанн, Ян… Логичнее, если бы Вадик так называл Яну. Свидетели не могли ошибиться?

— Ошибиться может любой, но существует критическая масса, после которой предположение становится фактом.

— Двести лет назад теплород считался фактом. — Андрей улыбнулся одними глазами. — А эфир шел в таблице Менделеева первым химическим элементом. Тогда это были факты.