Смыжи

— Я неточно выразился. Трудиться можно сколько угодно, но усилия должны давать результат. С возрастом это все труднее. Я просто не поспевал за прогрессом, мои молодые коллеги говорили словами, которые мне приходилось переводить, за это время мысль ускользала. Вы разговариваете не вылезая из потока, и для вас это нормально. «Относись к другому как к себе» для вас — не победившее на Земле царствие небесное, а норма жизни. Энергия теперь к любой стационарной и движущейся технике передается напрямую, отмена проводов вызвала новую техническую революцию, и мы не привязаны к источникам — их вообще большей частью вывели на околоземные орбиты. Для вас это данность, а для меня — сбывшаяся мечта. Вы просто не представляете, как долго я живу на свете. Из моих сверстников до победы над старческой дряхлостью дожили единицы, мне повезло. И в отличие от людей нового мира мне странно, когда многие живут с грандами трех, четырех и даже пяти поколений, а у тебя родители умерли своей смертью. Насколько же я стар? Раньше была такая присказка: «Столько не живут!»

— Не наговаривайте на себя. — Гаврила Иванович улыбнулся одними глазами. — В ваши годы многие достигают пика работоспособности. Посмотрите хотя бы на координатора духовного блока.

Сальер вновь поморщился:

— В мое время в таких случаях говорили: не мешайте Божий дар с яичницей. Духовники и ученые — не просто разного поля ягоды, а даже не ягоды и фрукты. Скорее, это как флора и фауна, причем духовная фауна живет на плодах научно-технической флоры. Ученому кроме острого ума и трезвой памяти нужно воображение…

— У художников и писателей разве не так?

— …подкрепленное знаниями человеческой мысли за все прошедшие тысячелетия, — не обратив внимания на перебивание, закончил Кузьма Артемонович. — Писателю же, чтобы стать писателем, не нужно ничего, кроме выхода в поток и толики вдохновения, а современный художник ничего не сможет без достижений ученых — ни инсталляции сотворить, ни движущейся картины написать. Духовники пользуются плодами ученых, а ученому, который хочет чего-то добиться, нужно бежать, чтобы всего лишь устоять на месте. Старое правило, но работает как ни с кем другим. Поэтому я решил подвинуться ради перспективного молодого человека. Я знаю жизнь. Я живу давно, я застал время, когда быть толстым или худым не было результатом собственного выбора. Я видел первый принтер. Помню, как мы с Максимом стояли на берегу реки и глядели, как буквально из ничего сам собой строился Центр, а мы мечтали, что наши изобретения сделают стройки ненужными, человечество полностью сольется с природой, и наступит земной рай. — Сальер протер уголки затуманившихся глаз. — Жизнь менялась, а судьба ученого оставалась прежней — гореть идеями и зажигать тех, кто рядом.

— Вы же не бросили работу совсем, просто сменили направление?

— Да, я переехал к родственникам на юг, теперь ассистирую в Кейптаунском биологическом.

Гаврила Иванович резко вбросил:

— Вадик выжил вас с насиженного места?

На висках Кузьмы Артемоновича вспухли темные узлы вен:

— Еще скажите, что всю заварушку устроил я, чтобы устранить конкурента. Моя фамилия покоя не дает? Тогда криво мыслите, господин Кривов. Думаете, если старик много говорит о преемнике, то непременно хочет пожаловаться? Нет, разговор затеян с противоположной целью. Восхититься. Я сам тянул Вадика, помогал ему и, когда собрался уходить, рекомендовал Максиму. Максим — мировой гений, но в сравнении с Чайкиным он заурядный талантик среднего уровня. Вадик видит дальше и больше, для него наши с Максимом знания — прошлый век. Он мыслит совершенно другими категориями, которых мы просто не понимаем.

— Вы говорите о нем в настоящем времени. Не верите, что исчезновение окончательное?

— Нет, — кратко сказал Сальер.

— Почему?

— Внутренний голос и почти полуторавековое знание людей.

Опять ничего конкретного.

— Давайте подведем итог, — предложил Гаврила Иванович и выразительно постучал по тому месту на руке, где раньше носили часы — прямой намек, что время вышло.

Сальер кивнул:

— Главное я сказал. Думаю, после нашего разговора вы будете лучше представлять, кто такой Вадик Чайкин.

— Я так и не понял, почему вы говорили исключительно о Вадиме Чайкине, — признался Гаврила Иванович.

— Представьте ситуацию: у вас появилась машина времени. Куда вы отправитесь?

— Посмотреть на себя молодого и глупого.

Сальер смешливо прищурился:

— Это недолго и ничем не порадует. Затем вам захочется посмотреть на жизнь замечательных людей, которых проходили в школе. Поверьте: Чайкин превзойдет Максима, и люди будущего захотят ознакомиться с перевернувшим мир человеком.

— А если с ним захотят познакомиться и существа иных миров, о которых мы пока не подозреваем?