Снабженец

Холмистая лесостепь обрывалась высоким земляным обрывом, который местный люд обзывал скалами. Внизу под обрывом – небольшой песчаный пляж, ограниченный крупными валунами, меж которых билась и крутилась волна. Запахи дорожной пыли и степного разнотравья внезапно перебили запахи йода и соли.

Вниз вела только узкая вихляющая по обрыву тропинка. Так что машину мы оставили наверху, а сами вниз пешком потопали. Василиса впереди. Я за ней, как за Сусаниным, хватаясь для баланса за колючие кусты шиповника.

Не успел я разложить покрывало с полотенцами, как Василиса, резво скинув с себя сарафан и рубашку, смело пошла в воду голышом, совершенно меня не стесняясь. Только косынка осталась на её голове.

Стоял я и напряженно думал, как самому быть – плавки снимать или нет? Вроде как на нудистском пляже в плавках не положено. И что знает Василиса про натуризм? Это вообще тут так положено или только для меня?

Пока размышлял об этом, Василиса плюхнулась в воду и поплыла сажёнками. Даже насладиться ее ладной фигуркой не успел. Раз-з-зява!

Отметил только, что на вид у неё ни грамма целлюлита.

Интересно: а как оно будет на ощупь?

- Что стоите, Дмитрий Дмитриевич? Вода еще теплая. Плывите ко мне. – Крикнула женщина из пологих бирюзовых волн.

И я решился. Стащил с чресл свои пафосные плавки от фирмы ««Speedo»» и, разбрызгивая воду, голышом побежал в море на её голос.

Потом баловались, играя в догонялки на воде.

Плескались водой на мелководье.

И, наконец, твёрдо ощутив под ногами песчаное дно, целовались взасос, дав волю рукам.

На ощупь целлюлита у Василисы также не обнаружилось. И грудь была упругой, как у девушки.

У самого голова закружилась как в юности.

Как оказались мы на пляже, на заранее расстеленном мной покрывале - не помню. Помню только что было мне хорошо. Как в сорок лет. Никаких особых изысков. Все рабоче-крестьянским способом – бутербродом. Но насладительно! …

Василиса, отдышавшись, счастливым тоном заявила.

- Ох, как легко мне. Перо в зад вставить – полечу как птица перелётная над морем.

- Тебе понравилось? – спросил я.

- Как могло не понравиться? – Удивилась женщина. - Почти пять лет бобылкой откуковала.

- И что? За пять лет у тебя никого не было? – вот характер мой неугомонный, журналистский, выпытывать информацию, даже если она и вредна в данный момент. Но как-то мне не верилось в такое. Подозревал я, что Тарабрин из каких-то своих соображений её под меня просто подложил. Ловушка медовая.

- Я честная вдова, - завила Василиса. – Замуж второй раз никто меня не позвал. А блядовать - не в моих правилах. Не так я воспитана.

Встала и пошла в море - подмываться, крикнув из воды:

- Не смотри!

Я послушно отвернулся.

И всё как-то не верилось мне, что такая женщина тут меня пять лет ждала. В самую свою бабью пору. Да и не принц я на белом коне, а старый козёл.

Сатир.

Фавён.

Не кораллами же я ее купил кубачинскими? Бусы – это так... Ритуал. Показатель серьезных намерений.

Но если только скажет, что я у нее второй мужчина в жизни… То…

- Вставай. Одевайся. Домой поехали. Можешь поворачиваться.

Василиса стояла надо мной полностью одетая. Когда только успела?

- Ты еще скажи, что я у тебя по жизни второй, - выплеснул я свою подозрительную эмоцию.

- Не второй. Третий, - спокойно ответила Василиса. – Вторым у меня был муж. А ты женатый?

- Нет. В разводе.

- В разводе… - покачала она головой. – У нас тут такого не водится.

Встал. Подошел. Обнял. Поцеловал.

На поцелуй женщина охотно ответила.

- Ночью ко мне придешь? – спросил.

- А ты этого хочешь? – заглянула мне в глаза.

- Хочу.

- Я подумаю, – улыбнулась хитро.

Бабы - они бабы и есть. Не могут без интриги.

Стал собирать наши тряпки. Не то уже солнце, чтобы на пляже загорать – самый конец бархатного сезона.

- Мало поплавали, - с сожалением сказал я, паркуя машину около пульмановского вагона.

- Нормально, - ответила Василиса. – Достаточно для одного раза, да и некогда - дел полно. Ты машину свою подальше отгони к тупику, а то сейчас водовозы приедут – заправлять вагоны водой.

Поставил ««Джетту»» около полувагона с углём у самого тупика, оформленного как пирамида из шпал. А сам за вагоном, скрывшись с глаз охранника с винтовкой за плечами, создал ««окно»» домой. В Москву ««осевого времени»».

И сразу в горячий душ – соль с себя смыть.

В вагонном отеле Тарабрина душ есть, только холодный, ну разве за день чуть солнцем вода под крышей нагреется. Как дальше будет – не знаю, но пока пульмановский вагон не отапливается, хотя Василисины помогальники каждый день долбят кувалдами крупные куски антрацита на угольную мелочь. И складывают ее в деревянные короба в тамбурах. Поближе к печкам. На грядущую зиму.

Отросшую щетину я сбривать не стал. Оформил только под будущую аккуратную бородку. И голову побрил сам, как мог. И задумался над добычей крема-эпилятора. Смена моего имиджа должна сбить соседей от внимания к некоторому омоложению моей тушки. А про почерневшую бороду скажу, что крашу ее. Вот вам всем! И показал зеркалу кукиш.