Снабженец

Потом в ход пошли заранее заготовленные нашими лесорубами дубовые сваи из лафета, между которыми проложим дубовые же доски – ограничитель плотины, чтобы водосток не засыпался материалом с плотины. Краснофлотцы впятером такую сваю забивают в дно. Один держит, четверо сверху синхронно ««бабой»» тюкают. Тяжёлая работа – сваю надо на метр в грунт вколотить, чтобы потом не косила. ««Баба»» - это такая тяжёлая дубовая колода из пня с ручками.

- Мало нас для такой работы. Так еще вы половину личного состава забрали к себе, - выговаривал мне политрук своё недовольство.

Да. Согласен. Мало. Забить надо минимум по восемь свай в четырёх направлениях. А в воде работает всего две бригады набивальщиков свай. В лагере кок остался, но это святое – он ужин на всех готовит. Себя политрук также в святые записал – рукой водитель. Остальные матросы в колхозе ангар ставят во главе с мичманом. Трое в госпитале. Больше рабочих взять неоткуда. Мои мужики к ним в помощь щебень с бутом на каменоломне собирают. Много его там осталось после зимовки мужиков-камнеломов тарабринских. Остальные все при деле.

Руководит в воде работами непосредственно мой инженер. Политруку тут делать совершенно нечего.

- Пошли, лучше, перекурим, - предложил я. – А то смотреть на работающего человека можно долго. И не устать.

В курилке политрук вдруг… Хотя почему вдруг? Я давно этого вопроса от него ожидал. Вдруг он спросил про мои документы. Удивительно только, чего целую неделю телился.

Показал ему свой военный билет офицера запаса. Он у меня еще советского образца с серпасто-молоткастой звездой на каждой странице.

Сверил Митрофанов фотку с оригиналом. Полистал. Почитал.

- Что же вы раньше мне не сказали, что сами из политсостава, товарищ капитан? – с некоторой обидой в голосе политрук вернул мне документ.

- А что бы это поменяло в наших отношениях? – пожал я плечами.

- Многое. – Твёрдо заявил Митрофанов. - Вы же член партии?

- Вступил в конце семидесятых. Работал в ««Правде»», если вам так интересна моя партийная жизнь, - ответил я несколько уклончиво, но и эта информация вызвала уважительный взгляд политрука.

- Когда Сталин умрёт? – огорошил меня Митрофанов неожиданным вопросом.

- В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году.

- Долго еще. Это хорошо, - политрук упал внутрь себя. Даже курить позабыл. Папироса в его пальцах погасла.

- Ничего хорошего, - буркнул я. – После него к власти в партии придут скрытые троцкисты и всех врагов народа реабилитируют. Некоторым даже памятники поставят.

- И Троцкого? – округлил глаза политрук.

- Не-е-е-е-ет... – Усмехнулся я. - Троцкий редкое исключение. Он так и останется врагом народа навсегда. А вот троцкисты… они отрекутся от самого Троцкого, но будут продолжать его линию, без его лозунгов. Номенклатура ЦК партии станет воспроизводить сама себя в детях и внуках. Превратится в закрытый правящий класс. Социальные лифты закроются. А дальше вступает в силу исторический закон третьего поколения. Когда осознавшие свое классовое родство и свою чуждость остальному народу внуки пламенных революционеров, их поваров и охранников посчитают, что им мало сторожить общенародную собственность, и они восхотят ею владеть. И сами всё предадут - то, за что их деды умирали. Причем даже не предадут, а продадут. Задёшево. За ««бочку варенья и корзину печенья»». И первым будет внук автора этих строк. Вот так вот. Внуки Мальчишей-Кибальчишей станут Мальчишами-Плохишами.

- Я вам не верю, – зло глянул на меня политрук исподлобья.

- Читайте сами, - я вынул из полевой сумки и передал ему толстый томик.

На зелёной бумвиниловой обложке крупно золотом оттиснуто ««История СССР»». Специально для Митрофанова таскаю, только вот удобного случая не было ему вручить.

- Вы человек грамотный. Сами разберётесь. Кстати, у вас какое образование?

- Десять классов и военно-морское училище в Севастополе. Потом курсы политработников по партийному набору.

- Для своего времени, у вас очень хорошее образование, - констатировал я, бросая окурок в ящик с песком. – Разберётесь. Только если вернётесь обратно, то боюсь, не в пользу вашей карьере будет это знание о будущем. Особенно про ХХ съезд партии.

Василиса у меня всё же большая умница. Повезло мне с женой. Воспитательную работу с девушкой Настей она провела лучше любого комиссара. Мало того, что мозги той промыла в правильном направлении, так еще и обшила ее не пожалев собственных запасов и амортизации ««Зингера»». Но это я ей восполню. Даже с лихвой.

Встречала нас Настя в наряде донской казачки. Как в кино показывали. В голубой приталенной шелковой кофте с баской на стеклянных пуговицах и в синей шерстяной юбке до щиколоток. Шаль богатая на плечах. И ей это к лицу шло.

Олег так даже завис. Считай, по-новой влюбился, что Насте откровенно понравилось.

Женскую моду казачью Василиса уже запустила в народ, вместо привычных балахонистых сарафанов. По дороге я встречал уже такие наряды на местных бабах. Тут главное, что все закрыто и в то же время весьма сексапильно. Фигуру подчёркивает. Взгляд привлекает.