Сначала свадьба

Почти каждый день лорд Лингейт ездил в Уоррен-Холл, хотя вскоре стало ясно, что необходимости в постоянном контроле нет. Мертон оказался под надежным крылом – вернее, крыльями. С одной стороны, с молодого графа не сводил глаз управляющий Сэмсон, а с другой – неусыпно опекал Филбин, слуга, которого Джордж Боуэн прислал из Лондона. Этот безупречный и высокомерный камердинер снисходительно давал господину советы относительно внешности, одежды и стиля. Кроме этих почтенных помощников, появился еще и Клейборн – новый наставник, призванный научить Стивена всему, что касалось политики и обычаев британской аристократии. Занятия отнимали немало времени и сил, равно как и уроки худого педантичного мистера Бигли – преподавателя классических языков и литературы. Ну а мисс Хакстебл ни на секунду не выпускала любимого брата из-под бдительного контроля.

Порою Эллиот надеялся, что после того как члены семейства Хакстебл появятся в Лондоне и займут положенное по праву прочное место в светском обществе, опекунство отойдет на второй план и превратится всего лишь в легкое неудобство, а он наконец сможет вернуться к собственной жизни.

Сложность заключалась лишь в том, что собственной жизни в ее прежнем виде больше не существовало. Ближайшее будущее сулило новое колоссальное неудобство.

Виконт ожидал возвращения невесты.

В его воспоминаниях Ванесса Дью постепенно становилась все более худой, бледной, невзрачной и непривлекательной, а ее речь и манеры – поистине невыносимыми. Зато поцелуй оказался похожим на детский, а возможно, и на монашеский.

Иными словами, с каждым днем Эллиот все сильнее проклинал собственный выбор.

Кроме самого себя, винить в случившемся было некого. Ничто не мешало отказать категорично и резко, едва она обратилась со своей несуразной просьбой.

Разве он когда-нибудь позволял женщине диктовать свою волю? А здесь речь шла не о какой-нибудь мелочи, а о всей дальнейшей жизни!

Но уже было слишком поздно что-то менять.

Приглашения на свадьбу были разосланы, венчание и торжественный завтрак продуманы до мелочей.

Новый факт биографии стремительно развивался сам по себе, без участия заинтересованного лица. Виконту оставалось лишь беспомощно наблюдать и считать дни.

Пасха приближалась с ошеломляющей скоростью. А свадьба должна была состояться через два дня после пасхального воскресенья.

Каждую ночь, ложась в кровать, Ванесса боялась, что не сможет заснуть от избытка новых ярких впечатлений. Разум не вмещал важной информации, которую непременно следовало запомнить, обдумать и принять к сведению. И все же, едва голова касалась подушки, она мгновенно засыпала от усталости.

Ее возили осматривать достопримечательности. Знаменитые памятники архитектуры, о которых раньше доводилось только слышать, привели в восторг и одновременно повергли в трепет. История страны воплощалась в шедеврах великих мастеров прошлого. Перед глазами предстали Тауэр, Вестминстерское аббатство, Сент-Джеймсский дворец, Карлтон-Хаус, Гайд-парк. Один за другим следовали визиты к модисткам, в салоны шляп и перчаток, в ювелирные магазины. В итоге к вечеру Ванесса забывала, где была, что примеряла, что выбирала, а порою – и что покупала. Открывая дверцы шкафов и выдвигая ящики комодов в своей комнате в Морленд-Хаусе, она удивлялась, встречая там батистовые ночные сорочки, атласные домашние туфли и шали с пейслийским узором.

Зато придворное платье – то самое, в котором после свадьбы предстояло отправиться к королеве, – непременно должно было запомниться на всю жизнь. По какой-то неясной прихоти королева настаивала на фасонах прошлого века, и потому оказывались обязательными огромный кринолин с широченной нижней юбкой и украшенным корсажем, длинный шлейф, яркие перья в прическе и прочие забавные аксессуары.

Предстояло научиться ходить и даже пятиться, не путаясь в шлейфе, – ведь поворачиваться к королеве спиной ни в коем случае не дозволялось. А еще нужно было постичь искусство особых поклонов с приседаниями – столь глубоких, что нос почти касался пола, но в то же время невероятно легких и грациозных.

Тренируясь, она не переставала смеяться и смешить Сесил. И даже виконтесса порою забывала раздражаться по поводу неловкости и непонятливости будущей невестки и тоже предавалась веселью.

– Обещай, Ванесса, дай честное слово, – потребовала она, – что ни за что не засмеешься, если вдруг в ответственный момент совершишь ошибку. А если, не дай Бог, досадная неприятность все-таки произойдет, постарайся спрятаться за спинами придворных дам и как можно незаметнее исчезнуть.

И все трое снова принялись смеяться, придумывая самые невероятные и нелепые оплошности.

– Ванесса, – наконец, когда идеи иссякли, проговорила будущая свекровь, – даже не помню, когда доводилось смеяться столько, сколько в эти дни с тобой.