Сначала жизнь. История некроманта (СИ)

— А ты, сволочь!…. Хельфу-пакостнику, да?! Ты-то сам!!! Тебя-то кто неволил?! Уйди, сука, а то порешу вместе с ней!!! — он вскинул топор и бросился на Тосева отца.

Тот попятился, закрывая собой тетку Фелисию. Дядька Сегорий, несмотря на угрозы, похоже все-таки не имел серьезного намерения прикончить соседа и потому начал кружить вокруг них, делая обманные выпады. Он явно хотел отвлечь Тосева отца, заставить отойти от покойницы. Тот, как назло, лез прямо под топор, растопырив руки и не давая ударить тетку Фелисию. Сама тетка Фелисия, хоть и выглядела спокойной, все время поворачивалась к дядьке Сегорию лицом и стояла, чуть пригнувшись, так, что сразу было видно, что готова в любой момент сорваться и броситься на него. Позади Сегория размахивая руками и что-то гнусавя, бегал жрец. Тось не понял, что именно, наверное, читал молитвы. Вдруг брат дядьки Сегория, дядька Тапий, здоровый мужик с брюхом, похожим на пивной бочонок, наклонился, поднял с земли камень и швырнул в Тосева отца. Тот как раз отклонился в сторону, уходя от богатырского замаха дядьки Сегория, и камень попал в тетку Фелисию. Она взвизгнула, как никогда не визжала при жизни, и очень быстро, настолько быстро, что Тосю ее саван показался белой молнией, метнулась к дядьке Тапию. Две бледные руки вцепились ему в лицо, раздирая плоть и пытаясь добраться до глаз. Тот заорал, как ненормальный, замахал руками, удары посыпались на тетку Фелисию, как горох из мешка, но она как будто ничего не чувствовала. Стояла насмерть, только все глубже вдавливала пальцы в жирную мякоть щек. Всего один раз отняла руку от толстой физиономии противника, с видимым удовольствием облизала окровавленные пальцы, и с новой силой вцепилась в него. Отец Тося и дядька Сегорий, прекратив гоняться друг за другом, с воплями бросились к ним. Дальше все произошло одновременно: Тосев отец подбежал к тетке Фелисии со спины и схватил ее за руки, а дядька Сегорий с криком:

— Уйди, Тось!!! — взмахнул топором и….

На землю упали сразу три руки. Две тетки Фелисии, и одна Тосева отца.

Дядька Тапий с воем отбежал в сторону, держась за лицо, отец Тося осел на землю, тетка Фелисия с недоумением уставилась на свои обрубки. Снова взмах топора, и недоумение так и замерло на лице тетки Фелисии. Она недоумевала, даже когда ее голова катилась по двору, отрубленная лихим ударом дядьки Сегория. Тось, в трех шагах от которого голова остановилась, ясно видел, что поднятая им покойница еще пытается что-то соображать. Правда, долго заниматься этим ей не дали. Подошел дядька Сегорий, взял голову за волосы и понес к стоящему неподвижно телу. Бросил ему (ей?) под ноги, опять замахнулся, но вдруг ночная тишина разорвалась криком, от которого у Тося зашлось сердце.

Мира!

Мира стояла на крыльце среди бабок и истошно кричала, прижимая руки к лицу.

Святая семерка, неужели она все это видела?!!

Дядька Сегорий опустил топор, первым его движением, как и движением Тося, было броситься к стоявшей на крыльце девочке, но ту уже подхватила бабка Сава и с помощью других бабок утащила в дом. Дядька Сегорий проводил дочь взглядом, но тут же топор снова взлетел вверх и с натужным хеканьем опустился на безголовое тело жены. То, что осталось от тетки Фелисии, развалилось надвое.

Тут не выдержал Тосев отец, который до этого сидел, зажимая рукой культю. Он взвыл, как дикий зверь, и начал кататься по земле, крича:

— Будьте вы все прокляты! Убей меня тоже! Не хочу жить! Не хочу, не хочу!… Будьте вы все!….

Дядька Сегорий бросил топор и навалился всем своим весом на спятившего соседа. Тосев отец обмяк, наверное, потерял сознание от боли, а дядька Сегорий споро связал его подвернувшейся под руку веревкой и перетянул культю вытащенным из собственных штанов ремнем.

Дальше Тось не стал смотреть, потому что у него неожиданно закончились силы, и он повалился на попону, обхватив голову руками. Это он во всем виноват, только он один, больше никто. Тосю впервые в жизни захотелось умереть. Раствориться, не быть, и чтобы ничего этого не было тоже. Святая семерка, такого он не мог себе представить даже в самом страшном кошмаре. И все это сделал он, своими собственными руками.

Он зажал уши, чтобы не слышать звуков, доносящихся снаружи. Там кошмар еще продолжался. Кричал отец, которого силой уводили домой. Глухо стучали поленья, из которых срочно собирали погребальный костер для тетки Фелисии. Гулко рокотал голос старосты, которому объясняли, что произошло, и почему завтра не будет похорон. Нервно ржала разбуженная лошадь, которую запрягали, чтобы срочно ехать за знахаркой.

Потом через щели долго плясали отблески огня. Тось закрывал глаза, чтобы их не видеть, но это было бесполезно. Вслед за огненными сполохами измученную совесть приполз казнить дымок. Едкий, противный дымок с запахом жареного свиного мяса, от которого Тось задыхался. К горлу подкатывала тошнота. В конце концов, его вырвало с мучительным спазмом, и Тось, слегка придя в себя от физической боли, наконец, расплакался.