Сначала жизнь. История некроманта (СИ)

У тетки его сразу заперли в погребе. Тось слышал, как староста советовал ей подержать его там несколько дней, чтобы привык. Как кота, честное слово. Тетка соглашалась, а сама все пересчитывала те золотые монеты, которые Тосю дали за смерть отца.

Этой же ночью Тось обломал все ногти и до крови расцарапал руки, добираясь до маленького окошка под потолком. Добрался. Голова тоже немного пострадала, ею он выбивал раму. Но несколько царапин и пара шишек Тося не расстроили, главное — он выбрался. Больше заботило то, что у него не было ни одежды, ни обуви, а на дворе стояла поздняя осень, и ночами бывало морозно. Но эту проблему Тось решил просто — забрался в сарай и стащил там старый тулуп и дырявые валенки.

А потом десять верст брел домой через лес, поминутно спотыкаясь и слушая, как завывают где-то недалеко голодные волки. Пришел только под утро.

И увидел, что окна и двери его родного дома заколочены досками, двери конюшни, хлева и сараев сиротливо болтаются на кожаных петлях, а из амбара тянется белесый след от рассыпанной муки. Холодея от ужаса, Тось метнулся в амбар. Для ужаса были все основания. Примерно половину припасов вывезли, а оставшуюся, наверное, просто не успели и оставили на завтра.

Взгляд Тося упал на отцовский топор, невесть почему валяющийся под ногами. Он поднял его и пошел к дому старосты.

Его никто не остановил, ни батраки, убиравшие скотину, ни служанки, доившие коров в хлеву. Тось подошел к дому, достал из-за пояса топор и ударил им по входной двери. Потом еще раз, вкладывая в удар всю свою ненависть. Эх, хорошо! А потом еще!

Староста выскочил босой и всклокоченный, в исподнем, только что с постели. Злой, как мамрюк из Хельфовой пустоши.

— Ты что творишь, щенок?

Тось на шаг отступил от дверей.

— Верни скотину, дядька Снасий! — по-хорошему попросил он.

— Ты!… Ты что несешь, стервец? Ты думаешь, только я у тебя скотину брал? Да мы всей деревней на сходе решили! Как вырастешь, вернем!

Тось сплюнул. Конечно, вернут. Ага, всей деревней. Кто бы сомневался. Небось, всем захотелось руки погреть.

— А мне нас. ть на ваш сход! — грубо бросил он старосте. — Прикажи, чтоб сейчас вернули!

Дядька Снасий шагнул к нему с крыльца. Огромный, с хорошую кувалду кулак взметнулся вверх.

— Да я тебя, семя позорное, в порошок сотру! Ишь ты, нашелся герой, супротив всей деревни идти! Да я тебя в такую даль отправлю, дороги назад не найдешь!

На этот раз Тось отступать не стал. Встал намертво. Понял, что если сейчас отступит, все, не видать ему скотины и припасов, как своих ушей. Поднял голову и посмотрел старосте в глаза.

— Отправляй, дядька Снасий, отправляй! — прошипел он. — Только я все равно сбегу и сюда вернусь. Мой отец мать сжег за то, что она его кинула, а я тебя подожгу, понял? Святой семеркой клянусь, подожгу!!! И всю деревню тоже! Мне терять нечего. Не порадуетесь моим добром, сволочи!

— Ах ты сучонок! — завопил староста, но маленькие глазки забегали, и Тось понял, что этот здоровый мужик его испугался. — Он еще грозить тут будет, сопля зеленая! Да подавись своей коровой, больно она мне нужна! Но учти, замерзать зимой будешь, о помощи не проси! Даже не заикайся, паразит!

— Очень надо! — огрызнулся Тось, уже поворачиваясь, чтобы идти за коровой.

Староста еще что-то кричал, но мальчишка уже не слушал. Милка в хлеву узнала его голос и теперь радостно мычала, зовя хозяина. Под враждебными взглядами батраков Тось выпустил корову из стойла, и та, ласково мукая, резво потрусила домой. Еще бы она не признала в нем хозяина, он же доил и кормил ее все последние месяцы.

Если Милку Тось вызволил без особых проблем, то со всем остальным имуществом пришлось потрудиться. Односельчанам не слишком-то хотелось расставаться с доставшимся надармовщинку добром, и Тосю пришлось перескандалить со всей деревней, чтобы забрать то, что ему принадлежит. Чего только ему не пришлось выслушать. Было вдоволь и ругани, и советов, и предложений продать скотину, чтоб не мучилась. Советы большой мудростью не отличались и заключались в том, что Тосю нужно как можно быстрее вернуться к тетке, чтобы не сдохнуть зимой от голода и холода, а цену за скотину давали настолько смехотворную, что будь Тось круглым идиотом, а не сообразительным двенадцатилетним подростком, и то бы не продал.