Снадобье для вдовы

Корабль раскачивало из стороны в сторону, по иллюминаторам хлестали струи дождя, пока какой-то матрос, не ворвавшись в каюту, не зашторил их каким-то плотным материалом. Вокруг них ревел невидимый шторм. Выл ветер, снасти трещали, гром гремел так громко, что казалось, молния угодила прямо в них и все это время бурлящие воды боролась за то, чтобы проникнуть внутрь. Вода то и дело обрушивалась на корабельные надстройки, глухо билась о борта, обрушивалась на палубу…

— Мы тонем? — устало спросила Клара.

— Не знаю, — мотнула головой Мундина. — Впрочем, надеюсь, что нет. Летние шторма здесь не такие сильные, как осенние. И тонут при них немного. Хотя мне и доводилось слышать истории о неосторожных матросах, которых смывало за борт.

— Я не буду возражать, если мы утонем, — простонала Клара. — Если бы мы не были на этом корабле, то, полагаю, сейчас меня бы уже продали. Лучше умереть свободной женщиной, чем жить рабыней.

— Ну… — покачала головой Мундина, — даже не знаю, что хуже. Во всяком случае, у раба всегда есть шанс получить свободу. Такое иногда случается. А если уж ты мертва — то это навсегда.

Так они проводили часы в наполненной страхом темноте, обсуждал этот вопрос.

Ближе к полуночи шторм начал стихать. Истомленные страхом и бессонницей, Клара и Мундина забрались на кровать и в гамак, несмотря на волны, продолжавшие раскачивать судно. Перед самым рассветом небо очистилось, ветер стал ровнее, погода улучшилась. Так и не покинувший своего поста, усталый и промокший до нитки штурман, продолжал рассчитывать, как сильно они сбились с курса на Сардинию. Несмотря на небольшой ветер, команда проворно ликвидировала нанесенный бурей ущерб, и к середине дня порядок был полностью восстановлен.

— Даже не верится, — пробормотала Клара, когда они с Мундиной осторожно высунулись из каюты. — Я думала, корабль наполовину разбился на куски.

— Так оно и есть, — послышался голос у них за спиной. Обернувшись, она увидела голову Юсуфа, торчавшую из люка, ведущего на нижнюю палубу. Я был как раз в той части, что разнесло на куски.

— Но ты не похож на мокрого, — сказала Клара.

— А я и не мокрый, — ответил тот. — Просто весь в синяках. Я свалился со своего гамака. А как вы?

— Я — замечательно, — сказала она. — Только тоже вся в синяках. Почему мы тебя не видели? Тебе не позволили выходить на палубу?

— Конечно. Я так и подумал, что вас тоже где-то заперли. Я поднялся подышать свежим воздухом и поделать упражнения, хотя матрос сказал, что если уж так мне хочется упражнений, то я могу залезть на рею и им помочь. Я бы с удовольствием, но они мне не позволили.

— Мы не выходили, когда там был Геральт — сказала она, понизив голос до шепота. — Я боялась, что он узнает меня.

— Он еще более любопытен, чем старуха.

— Ему просто скучно. На кораблях вообще очень скучно, если нечем заняться, — сказала Клара. — У меня даже нет вышивания.

— У кого-нибудь должна быть книга, — сказал Юсуф.

— Возможно, — согласилась она. — Если она не слишком сложная. Я давно не читала книг. Чем ты занимаешься, когда не падаешь с гамаков?

— Там есть отец-доминиканец, который знает мой язык. Он помогает мне учиться писать и учит словам, которых я не знаю. Он дал мне книгу, чтобы в ней записывать, с большим количеством пустых страниц в ней. Я пущу ее на то, чтобы написать дневник нашего путешествия. Я собирался начать с сегодняшнего утра, если никому не нужен стол для штурманских расчетов, описать, как мы отплыли их порта и сам корабль, а потом — шторм. Он сказал, что если я буду записывать то, что было каждый день, то стану, как он. Но он переводит заученные наизусть тексты с латыни на арабский. Он очень большой знаток языков.

— Тогда ты должен сесть и начать писать, — сказала Клара. — Нам совсем не хочется сидеть. С тех пор, как мы поднялись на борт, мы только и занимаемся тем, что сидим, — весело сказала она. — Но тут выбор небольшой: либо сидеть здесь, либо слушать Геральта. Даже странно, что его нигде не видно.

Самые положительные последствия шторма заключались в том, что он вызвал тяжелейший приступ морской болезни у Геральта де Робо, промучившегося у себя в каюте еще полтора дня.

Оптимисты на корабле были убеждены, что корабль являет собой чудо скорости и достигнет Альгеро самое большее через три-четыре дня; реалисты больше склонялись к пяти, да и то, если будет попутный ветер, и их не застигнет шторм. Так что когда корабль приблизился к гавани осажденного города на заходе солнце шестого дня, у капитана был довольный вид, проктор облегченно вздыхал, матросы ликовали…

— Я обсудил этот вопрос с капитаном, — сказал Дон Эксимео, присоединившийся к двум женщинам на палубе. — После шторма у нас были все шансы идти в обход, осторожно выбирая курс, либо совершить более рискованный шаг, но добраться до цели гораздо быстрее. Мы решили рискнуть, и я рад, что нам так повезло.

— В чем заключался риск? — спросила Клара.

— В противоположном ветре, вот в чем. Но удача оказалась на нашей стороне. Это товары достаточно важны, и соверши я ошибку, людей пришлось бы посадить на весла.