Снайпер

– С телескопическим прицелом гораздо легче попасть в мишень. При нашем первом разговоре с Саванто я, кажется, упомянул о телескопическом прицеле, но и представить не мог, что их спор допускает его использование, – я повертел телескопический прицел в руках. – Уж с ним-то Тимотео не промахнется.

– А для чего глушитель?

Я пожал плечами. Меня тоже интересовал ответ на этот вопрос.

– Не знаю, – я встал. – С глушителем стрелять сложнее. Пойду-ка поставлю их на ружье, чтобы он попривык.

– Мне это не нравится, Джей.

– Перестань, Люси. Волноваться тут не о чем.

Когда я вошел в пристройку, прогремел очередной выстрел. Рубашка Тима взмокла от пота. Он крепко прижимал ружье к плечу. Я взглянул на далекую мишень. В центральный круг он не попал ни разу, но пули уже ложились во внутреннее кольцо.

– Привет, Тим. Посмотри, что я принес.

Он вздрогнул, как от удара электрическим током, выронил ружье. Повернулся, уставился на меня, подался назад, сбил барьер.

– О господи, – меня поразила его нервозность. – Ну что вы так нервничаете. Лучше посмотрите, что прислал ваш отец, – он не произнес ни слова. – Теперь стрелять будет легче.

Тимотео словно окаменел. Я поднял ружье и положил его на скамью. Пара минут ушла у меня на то, чтобы закрепить оптический прицел и навернуть на ствол глушитель.

Я взглянул на Тимотео. А тот смотрел на ружье, как на шипящую змею, внезапно возникшую перед ним.

Ну и псих, подумал я. Чтобы дать ему время прийти в себя, я вышел на линию огня и через телескопический прицел глянул на мишень. Она оказалась на расстоянии вытянутой руки. В свое время мне приходилось иметь дело с телескопическими прицелами, но такой попал в мои руки впервые.

– Посмотрите, Тим, – я повернулся к нему.

Его вид испугал меня. Он будто обезумел. Дикий взгляд, беззвучно шевелящиеся губы, набухшие мышцы шеи, воздух со свистом вырывался сквозь сжатые губы.

– Эй, Тим! – крикнул я. – В чем дело?

В два шага он покрыл разделявшее нас расстояние. Я все еще держал в руках ружье, не ожидая подвоха, и тут его кулак врезался мне в челюсть с силой парового молота. Мои колени подогнулись, и тут же на меня обрушился второй удар. Искры брызнули из глаз, и я провалился в темноту.

До меня донесся шум прибоя. Затем я почувствовал боль в челюсти. Боль напомнила мне о кулаке, приближающемся к моему лицу. Я мотнул головой, застонал и сел. Не первый раз мне приходилось получать по физиономии, но так сильно еще не доставалось.

Я огляделся. В пристройке никого. Коснулся распухшей челюсти, скривился от боли, встал.

Ружье с телескопическим прицелом и глушителем валялось на песке. Я долго смотрел на него, поглаживая челюсть, пытаясь собраться с мыслями.

Скрипнула дверь. На пороге возник Раймондо. Привалился плечом к косяку. В руке дымилась сигарета.

Я поднял ружье и осторожно положил его на одну из скамей.

– Что-то ты не похож на человека, которому платят пятьдесят тысяч зелененьких, – заметил он.

– Это точно, – я сел, отодвинув ружье. – Что с ним? Он – псих?

Раймондо стряхнул пепел.

– Он нервничает.

– Нервничает, а? – я провел языком по зубам. Вроде бы ни один не шатался. – Кулаками он машет, дай боже.

– Это точно.

– А почему он нервничает?

Раймондо затянулся, выпустил струю дыма.

– У него свои проблемы. У кого их нет.

– Он не просто нервничает. У него явно не в порядке с головой, и он это знает.

Раймондо пожал плечами.

– Где он?

– Ник присматривает за ним.

Я все еще гладил челюсть. Боль не утихала.

– Подсоедини мой телефон. Я хочу поговорить с его отцом.

– Еще бы, – усмехнулся Раймондо. – Но сейчас мистер Саванто не хочет говорить с тобой, солдат. А когда захочет, то рассчитывает услышать, что этот балбес может стрелять. Твои трудности его не интересуют. Он платит, ты – выполняешь обещанное.

Я встал.

– Тогда я поговорю с Тимотео.

Раймондо покачал головой.

– Время разговоров прошло. Ты не знаешь, как надо с ним обращаться. Лаской его не проймешь. Теперь я занимаюсь им, и скажи жене, чтобы она больше не крутила перед ним задом. Завтра, ровно в девять, будь здесь. Я его приведу, и он тут же начнет стрелять.

Ну и хорошо, сказал я себе. Мне платят за то, что я учу его стрелять, а не за психиатрическую помощь.

– Годится, – я снял телескопический прицел и завернул его в губчатую резину, скрутил глушитель, положил его и прицел в коробку, надел на ружье чехол, поставил коробку и ружье на стойку. – Значит, в девять утра.

– Так точно, солдат.

Из тира я пошел в бунгало. Часы показывали 19: 34.

Люси закончила покраску. Войдя в гостиную, я услышал шум льющейся воды: она принимала душ. Из бара я достал бутылку виски, плеснул в стакан, выпил, не разбавляя содовой, и направился в спальню.

Люси вышла из ванной, обмотанная в полотенце.

– Тим не с тобой? – она метнулась назад.

– Нет. Он с Раймондо. Ты помылась?

Тут она заметила мою распухшую челюсть.

– Что с твоим лицом?

Я стянул с себя рубашку.

– Ничего особенного.

– Что случилось?

Я ей все рассказал.

– Он просто псих, – я снял ботинки. – Угораздило же нас связаться с ним.

Ее глаза широко раскрылись.

– Не может быть! Он тебя ударил?