Снайпер контрольный не делает

Еще пару лет назад я бы не подумал, что Роки можно встретить на панк-концерте. Полковник обеспечил мне бесплатный проход, и я оказался в зале. Атмосфера была соответствующая. В воздухе накурено, в зале вопли, хлопки, обрывки одобрительных матерных рецензий. Ну и, конечно же, музыка, бьющая по мозгам всеми децибелами. Впрочем, слово «музыка» здесь надо взять в кавычки. Как известно, панки – это такие ребята, которые без ложной скромности и лицемерия считают себя дерьмом. Выглядят и разговаривают соответственно. Ну и «музыка» у них соответствующая. Монотонная, на одном-двух аккордах, без мелодии, зато очень ритмичная. Главные инструменталисты – барабанщик и басист. Выступала популярная еще с конца восьмидесятых годов панк-группа «Кафе Равенсбрюк». Для непосвященных и неначитанных лидер группы Лука Мукомолов периодически объяснял, что Равенсбрюк – это концентрационный лагерь гитлеровских времен. Насколько я помню, этот концлагерь был исключительно женским. Лидер, он же солист группы Лука исполнял песню следующего содержания:

Вчера он коммунистом был, сегодня демократом, А завтра Шикльгруберу он сделает минет.

Для нас же он и есть, и был пузатым жирным гадом.

Швыряйте в него яйцами, вот лучший мой совет!

Довольно-таки убогие рифмочки. Грубо и в лоб, но по существу я был солидарен с Лукой. Песенка явно была посвящена представителям политической и культурной элиты. Публика, состоящая из лохматых подростков, хором подпевала. Интересно, многие ли из слушателей знают, кто такой Шикльгрубер? Впрочем, это меня не должно интересовать… Где-то среди них затерялся Роки, он же гвардии ефрейтор Витя Озеров. Сыскать его здесь сейчас дело нереальное, придется дождаться антракта. И мне не оставалось ничего другого, как слушать и созерцать Луку Мукомолова. Песня о представителе элиты кончилась, Лука пару раз скакнул по сцене, а затем взял акустическую гитару и без сопровождения «оркестра» спел частушечные куплеты про пьяных мусоров, которым поручили охранять съезд педерастов. Актуальная тема, ничего не скажешь. Я невольно вспомнил «Голубого попугая» и проверил свою явару. Мысленно перекрестился, моля бога, чтобы сегодня она не понадобилась. Лука тем временем закончил частушки, барабанщик заиграл какую-то маршевую дробь, и зазвучала песня про телеведущего-токсикомана, самым балдежным запахом для которого был запах собственных экскрементов. Меня несколько позабавила песенка, особенно рифма – «экскременты – счастливые моменты»… Луке не меньше сорока. Он старше нас лет на пять-шесть как минимум. Мало изменился с конца восьмидесятых – ни живота, ни лысины… Как и тогда, в 88-м, он и его команда неистово исполняют пляски душевнобольных. Барабанная дробь смолкла, «счастливые моменты» иссякли, и Лука без всякой музыки начал читать стихи собственного сочинения. Начинались они так:

Все же частенько бывает, кто видел, тот понимает, Что есть средь нас люди поганые, на мерзкую пакость способные!

Чужда им мысль прогрессивная! Милы лишь вопли утробные!

Строгают меня как дерево и не пускают в свой офис.

Чешется мой гипофиз под моим хрупким черепом.

Так-то вот. А большая часть публики уже лежала в экстазе, восторженно внимая… Куда там Евтушенко с его Политехническим! Потом прозвучали еще три песенки, и Лука объявил перерыв. Я тут же протиснулся в узкую дверь выхода и стал высматривать в разгоряченной, восторженно матерящейся толпе Роки. Однако он нашел меня первым, положив на плечо свою тяжелую ладонь.

– Привет! Я думал, ты не придешь, – проговорил он.

– Как видишь! – улыбнулся я.

Рядом с Роки стояла девушка, высокая и стройная, но с явно крашеными, выбеленными волосами.

– Познакомься, Вера, это Владимир. Писатель и начинающий кинорежиссер, – представил меня Роки своей подруге.

Вера улыбнулась и кивнула.

– Я вашу книгу читала, – произнесла она. – Понравилось, знаете. Интересно так все закручено.

Вчера по телефону я явно слышал ее голос.

– А концерт нравится? – спросил я, в свою очередь, девушку.

– Да так, – она поморщилась и пожала худенькими плечиками.

– Вера здесь впервые, – пояснил Роки.

Надо сказать, разговаривали мы довольно громко, стараясь перекрыть гвалт мукомоловских фанатов.

– Извини, Витя, но, по-моему, какая-то ерунда, – произнесла Вера и вновь поморщилась. – Ни музыки, ни слов. Один мат.

– А мне нравится Лука, – неожиданно зло усмехнулся Роки.

– Вить, ну в самом деле, – вставил свое слово и я. – Детство ведь какое-то… Неужели не согласен?

– Куда уходит детство… – как-то неопределенно пробормотал Роки. – Чего тогда приперся?

– Ты не догадался? – вопросом на вопрос ответил я.