Снайпер в Афгане. Порванные души

На полу в комнатушке, вытянувшись во весь рост, лежала мертвая старуха, а чуть поодаль от нее – молодая женщина. Но она еще была жива. Протягивая к Ване руку, женщина что-то хрипела и пыталась ползти. Вокруг старухи и женщины копошились, конвульсивно дергались или просто лежали на полу семеро детей в возрасте от года до пяти-семи лет. По словам Вани, он поначалу просто «вырубился» – как поленом по голове огрели: «Ничего не соображал, как отмороженный!» Но потом все так же «не в себе» Ваня поднял автомат и выпустил в шевелящийся человеческий клубок остаток магазина. А когда уходил, положил на пол еще одну «эфку»…

Я тогда спросил его: зачем он это сделал? Зачем было добивать? Зачем кинул еще одну гранату? Ваня мне честно ответил: «Не знаю…» Потом добавил: «Понимаешь – не в себе был. Как кто-то другой…»

Минуты две-три он сосредоточенно молчал, а после, уже задним числом, начал придумывать разные объяснения своему поступку:

– Может, не хотел, чтобы мучились – все равно кранты! Да и особисты… ты ж знаешь.

Действительно, знаю. По голове за такие вещи не погладят. Ване еще повезло, что в дисбат или на зону не угодил – Пухов с Рабиновичем прикрыли. Хотя одному Богу, наверное, известно, чего им это стоило!

Рассказывать обо всем случившемся Ване было все равно в тягость. Я это почувствовал. И как только он замолчал, я с радостью перевел разговор на что-то иное. Слушать его рассказ было тяжело, да и не мне грехи Ване отпускать.

* * *

Через несколько месяцев в одной из последних партий Ваня уехал домой. И можно сказать, благополучно: за последующие операции он был награжден медалью «За отвагу». Правда, получил ее относительно поздно, в конце второго года службы – такие «залеты» даром не проходят.

Он прислал нам в роту письмо, где сообщал, что устроился на работу в Одесское городское управление внутренних дел, в отряд патрульно-постовой службы, впрочем, для нас это новостью не было: Косой и раньше туда собирался. Кто-то из родственников, служивших в УВД, обещал устроить. А еще Косой прислал маленькую фотографию в форме. Ничего, ему идет…

У меня с Косым были самые теплые, почти товарищеские отношения, да и со многими другими ребятами в роте он дружил. Но почему-то при популярном ныне слове «гражданская война» я всегда вижу перед глазами именно эту фотокарточку. Маленькую. Три на четыре всего-то…

Приговоренный

Этот случай произошел в сентябрьской колонне 1983 года. Третьим взводом тогда командовал лейтенант Быстров. Мы его за глаза звали Серега, хотя ему было хорошо за двадцать пять, для армии возраст уже солидный. А возможно, потому, что Серега был «залетчиком» самого бесперспективного толка – отказником. Он не хотел служить.

Такое в армии случается: поступил в военное училище в семнадцать, учиться думать самостоятельно начал в двадцать… Конечно, можно было приспособиться и в армии, найти тепленькое местечко, но Серега об этом и слушать не хотел – «в падлу»! Уйти из вооруженных сил «по-хорошему» в то время было все равно что якуту выехать на ПМЖ в Израиль. Поэтому оставалось лишь два пути: либо навсегда заболеть, либо служить так, чтобы сами отпустили, – от греха подальше. Серега именно на это и был нацелен.

Но конфликтовал он только с армией как таковой, солдат же берег и, как это ни странно, уважал. Мы ему, естественно, платили тем же. Напоследок, перед своим неизбежным и скорым дембелем, Серега решил подготовить нас семерых, осенников 1982 года, так, чтобы мы выжили сами и, когда уйдут деды, помогли уцелеть остальным, прибывшим на замену. Для этого он, оставив старослужащих в покое, чему они безмерно обрадовались, везде таскал нас за собой. А приходилось Сереге несладко, ведь и ротный у нас был залетчиком еще тем. В общем, два сапога пара. При таком раскладе, известное дело, добра не жди. Мы и не ждали. И в ту колонну половина нашего взвода угодила в боевой дозор.

Три четверти дороги колонна, как правило, идет пешком – опасные участки, мины. Впереди уступами движутся саперы; группа номер один, со щупами и легкими миноискателями, снимает противопехотки; вторая с собаками ищет знаменитые пластиковые «итальянки» (миноискатели их практически не брали – всего грамм металла, какая-то деталь взрывателя) и основная – фугасы.

Страшная вещь эти фугасы. На метр-полтора вкапывается в землю ящик или, еще чаще, мешок взрывчатки. На поверхность пропускаются две тоненькие проволочки от детонатора и батарейки. Потом немудреная система из двух жестяных полосочек и пары спичек. Вот и все! Люди могут годами ходить – не подорвутся, а от танка оставит такое, что и в металлолом не примут. Да еще и коварно как: несколько машин успевают пройти, а на третьей или четвертой фугас срабатывает. Миноискатель, как правило, его не берет, а вот собаки находят. Не всегда, к сожалению.