Снайперская «элита» III Рейха. Откровения убийц (сборник)

Придя в себя, и по-прежнему со скованными наручниками руками, я из последних остатков сил поднялся на ноги. Мне хотелось умереть. Мое тело болело, лицо было искусано клопами и распухло. Во рту было сухо от жажды, язык прилип к нёбу. Очень хотелось пить, но ко мне в камеру так никто и не заглянул. Скорее всего, мои тюремщики полагали, что в понедельник я предстану перед судом и меня тут же расстреляют как врага народа и государства. Поэтому, видимо, меня и не хотели беспокоить. Мне же теперь все было безразлично. Я мог надеяться лишь на то, что моя смерть будет быстрой и избавит меня от мучений.

В полдень дверь моей камеры отворилась. Передо мной возникли глава района и комендант. Они сказали, что виноваты передо мной, что я хороший работник, но мне следует научиться держать язык за зубами. Комендант позвал охрану и приказал снять с меня наручники. Меня отправили домой, наказав продолжать начатую работу.

Мне вернули одежду, и я со смешанными чувствами покинул тюрьму. Выпив стакан воды, я на нетвердых ногах зашагал обратно в Рудовку, до которой было десять километров. Еще не зажившие раны на моей спине снова начали кровоточить. Я чувствовал, что рубашке намокла и прилипла к коже. Когда Тони увидела, в каком состоянии я вернулся, то сказала мне: «Ты настоящий дурак. Когда ты научишься сдерживаться? Ты уже второй раз за год попадаешь в тюрьму. Третий раз станет для тебя последним. Все советуют тебе держать язык за зубами. Как ты не можешь понять, что мы ничего не можем сделать против них, что мы бесправные рабы?» В тот же день, спустя какое-то время, она призналась, что беременна от меня. Теперь у меня появился смысл жизни, причина, чтобы жить дальше. Я был готов пожертвовать собой ради моего будущего ребенка. Несмотря на трудности и нищету, Тони с радостью смотрела в будущее и радовалась, что в очередной раз станет матерью. Я обнял ее. Кроме нее, у меня больше не было никого в этой жизни. Она была мне одновременно и женой, и матерью. Тони стала моей спутницей жизни, которая не жалела усилий, чтобы немного просветить меня, сделать из меня, простого деревенского парня, личность.

Вскоре настало время сбора картофеля. В нем участвовали все колхозники, от мала до велика. Была назначена норма – убрать урожай с пяти соток земли. Картофельные клубни оказались мягкими, водянистыми. На моем огороде, который перед посевом был тщательно вспахан и регулярно пропалывался, я выкопал картофельный куст, на котором насчитал 18 огромных клубней, на три пригоршни. Поздними вечерами, при лунном свете, я накопал 317 мешков картофеля с четырех десятых гектара. Пятнадцать гектаров колхозной земли дали всего 280 мешков. Этого количества не хватило даже для того, чтобы рассчитаться за семенную картошку, которую государство дало колхозникам в долг для посева. Это был поистине мартышкин труд.

Весной мне пришлось отправиться в тайгу, где все еще оставалось много снега, чтобы заготовить дров для отопления районной школы, больницы и других государственных учреждений. Норма была такая – пять кубометров дров на двоих за полтора дня. Работая двумя пилами, я выполнил норму, а также срубил топором одно большое дерево. В другом месте я напилил еще дров на зиму и часть их продал. Мне никто не помогал. Я хотел работать и был вынужден много трудиться, чтобы обеспечить семью. По ночам я отправлялся косить сено на неудобьях, там, где колхоз не захотел косить и не пожелал выжигать траву. Я высушил сено, перетаскал его домой и зимой продал в Жигалове.

Сбор урожая продолжался до самой зимы. На полях все еще стояла пшеница, которую предстояло сжать. Молотилки работали круглосуточно. Грузовики день и ночь отвозили в Жигалово подсушенное зерно. План сдачи зерна был увеличен. Чтобы приободрить работающих, грузовики украшались красными флагами, воздух оглашали звуки гармошек, звучали веселые песни. В колхозном правлении вывешивались графики сдачи зерна и транспаранты с лозунгами, в которых сообщалось, что сдаваемый нами хлеб уже находится на пути к нашим славным учителям – родной коммунистической партии и нашему мудрому отцу народов товарищу Сталину. Они с радостью и благодарностью вели нас в светлое будущее и указывали путь к коммунизму. После того как бухгалтерия подвела итоги жатвы, колхозники получили скудную оплату зерном, которого едва хватало для того, чтобы не умереть с голоду.

Мы с Тони сделали перьевую перину, которую продали в Жигалове. На вырученные деньги мы купили козу и назвали ее Муней. Она родила нам двух козлят, одного из них мы закололи на мясо. Коза давала нам молоко, которое мы могли добавлять в чай или в мучную болтушку, заменявшую суп. Мы считались зажиточными крестьянами, потому что на завтрак у нас был хлеб, а вечером – картошка. Ели мы всего два раза в день.