Снайперские дуэли. Звезды на винтовке

Да и сами мы успели с июня 1941 года увидеть многое. Приобрели пусть небольшой, но свой собственный опыт в борьбе с противником. Мне, например, приходилось самому принимать участием истреблении финских снайперов — «кукушек», или «смертников», как их называли наши бойцы. Смертники в полном смысле этого слова, заброшенные на нашу территорию и продавшие свои жизни за большие деньги, они сидели, прикованные цепями к стволам и сучьям, в лиственной гуще деревьев, расположенных около наших проезжих тыловых дорог. Кто их там приковывал, сказать трудно. Может быть, даже сами себя, надеясь не знаю на что. Только хорошо замаскированные, совсем невидимые, своим метким огнем они расчетливо уничтожали наших в одиночку передвигавшихся по дорогам бойцов и командиров. Уничтожали водителей легковых и грузовых машин и их немногочисленных спутников. А потом поджигали и сами машины. Обнаружив по выстрелам и попаданиям хотя бы приблизительно, где расположилась такая «кукушка», мы открывали ружейно-пулеметный огонь по подозрительному месту и уничтожали ее. Случалось, что под прикрытием нашего огня мы подбирались прямо под дерево, на котором пристроился снайпер, и тогда подкинутыми вверх, в гущу листвы, гранатами приканчивали стервятника. Гранату с выдернутой предохранительной чекой бросали не сразу, а выждав несколько секунд. И тогда она взрывалась вверху — там, где расположился стрелок: времени упасть на землю и ранить нас гранате уже не хватало…

Однажды, впервые участвуя в такой операции, я был удивлен, что после разрывов в листве нескольких брошенных мною вверх гранат с дерева никто не упал, как должно было бы быть. Я решил забраться на это дерево. Велико же было мое изумление, когда, принимая все меры предосторожности, я поднялся метров на шесть и… почти рядом с собой увидел висящего головой вниз прикованного за ногу к дереву снайпера! А чуть выше его на такой же цепи болталась и его снайперская винтовка, предусмотрительно отброшенная от себя стрелком. Дотянуться до нее я так и не смог. Почувствовав себя теперь в полной безопасности, я полез выше. В густой листве было хорошо оборудовано лежбище фашиста. Там я обнаружил два вещевых мешка. В одном кроме продуктов, в основном консервированных, лежали тугие, аккуратно упакованные пачки денег. Продовольствия было запасено по крайней мере на пару недель. Там были шоколад и печенье, консервированное молоко, сигареты и спички, портативная спиртовка и фляга со спиртом. Во втором мешке — целая и начатая цинковая коробка с патронами и одна граната. Кроме патронов в мешке лежали пустые, уже использованные банки из-под продуктов, коробки, упаковочная бумага. Пули были простые, зажигательные и разрывные.

На территории Карелии с начала войны мне удалось уничтожить трех таких «кукушек». Одной из них была женщина.

— Снайпер — это сверхметкий стрелок, поражающий особо важные цели, — рассказывал нам лейтенант Буторин. — Его винтовка с оптическим прицелом служит для ведения точной стрельбы с ближних и средних дистанций по появляющимся и быстро исчезающим, открытым и замаскированным одиночным целям.

Он взял снайперку и высоко поднял ее.

— Эта винтовочка дает возможность результативно вести стрельбу в пределах от ста до тысячи трехсот метров. Без оптики — от ста до восьмисот. И заметьте, обеспечивает хорошие результаты стрельбы и в сумерках, и на рассвете, и при закате солнца, и в пасмурную погоду. Надо только по-настоящему овладеть ею, этой винтовкой. В этом теперь ваша задача.

И мы овладевали… После занятий курсанты с ног валились от усталости, но впоследствии были очень благодарны своему строгому учителю. Готовя из нас снайперов, лейтенант Буторин не сулил нам легкой работы. Наоборот, при каждом удобном случае он предупреждал о тех неожиданных, трудных ситуациях, в которых мы можем очутиться.

Изучив за несколько дней матчасть винтовки, мы учились также и стрелять из нее. Вначале били по бумажным мишеням, а потом и по предметам, все уменьшавшимся в размерах. В дело шли пустые бутылки, консервные банки, спичечные коробки. Пустой коробок нанизывался на тонкий прутик или соломинку, воткнутые в землю, и служил ориентиром: перебить следовало сам прутик или соломинку, оставляя целым коробок.

Особенно поощрялась у нас стрельба по лежавшей на чем-нибудь бутылке. Надо было прицелиться так, чтобы, ударив в дно, пуля прошла через горлышко, не разбив при этом самой бутылки. Пока, правда, это получалось не у всех.

Стреляли мы и по движущимся мишеням. Кто-нибудь из нас уходил от огневого рубежа метров на пятьсот-шестьсот и там тащил по земле, выбирая неровную поверхность, сразу две-три кастрюли или другие предметы, привязанные за длинную веревку. Пока они заменяли нам каски и головы фашистов. Тренировались мы и в стрельбе на скорость: добивались делать по десять-двенадцать прицельных выстрелов в минуту.

Как ни трудны были для нас дни учебы, перенесли мы их стойко. Наступила наконец и пора экзаменов. В начале октября мы всей группой вышли их сдавать непосредственно на передний край.