Снег

Самые первые его слова при встрече я помню: «А ты другая!». На что я ответила: «Да то фото с Мусей старое уже….». Извинилась, что опоздала. Он сказал: «Я бы ждал тебя до последнего». А вот о чём, пока шли, болтали потом — не помню. Слушала, отвечала механически. Нужно было осознать, что, да, вот он, кто посылал мне письма на экране. Что я всё-таки успела.

Но, когда зашли в корпус журфака, куда он ходил на курсы для абитуриентов, уже примерно помню, о чём говорили. Про доброго деда-охранника, который пустил вечером в выходной. Про это странное здание, похожее на военное убежище. Крохотное, с путаными подвалами, спиральной лестницей, украшениями, лепниной, камином.

Кованая дверь, запертая на замок, скрывала коридор с кабинетами декана и секретаря. Тёмный коридор освещала маленькая тусклая лампочка, и ковка на двери поблескивала. Стояли рядом в тишине, рассматривали. Он сказал: «За этой дверью будто что-то сказочное, правда?».

«А я недавно сочинила сказку про Лесси. Это имя я нашла в учебнике по русскому, в одном тексте. Там герои — дети — на Дне рождении смотрели фильм «Лесси». И я подумала, что Лесси — это девочка, и представила её такой милой… Но, потом узнала, что Лесси — собака».

«Теперь я знаю, как буду тебя называть — Лесси, вот как». И захотелось рассмеяться над собой, помня, как составляла список, о чём мы будем с ним говорить. Так боялась, что придётся идти и молчать. И написала в своём списке: «про Чёрное море», «про кота Грызю»…. А общаться оказалось намного проще.

Мигающие вывески, витрины незаметно сменились полуразрушенными деревянными домами, покосившимися заборами в снежной глазури… Фонари почти исчезли. «Знаешь, есть теория, что такие развалины как здесь — это рай» — сказал он. Я изобразила удивление — как такое можно считать раем? Хотя, на самом деле, мне это место жутко нравилось, но я не решалась в этом признаться. А, может, и осознала не сразу….

Рай — это же счастье! А счастье — жёлто-оранжевое, искрится, плещется… А тут оно какое-то новое, странное.

Если представить, что жизнь — абстрактный рисунок на листе бумаги. Край листа — начало рисунка — детство. Акварельно-прозрачное. А потом первым ярким узором на моём рисунке была бы эта встреча. И я иду рядом с ним, и понимаю, что — вот он, яркий узор, уже наносится. Прямо сейчас. Но почему от этого грустно?

За углом лаяла свора собак. Он почувствовал, что я испугалась, и взял за руку. И тут мы заметили маленькую часовню. Белую, с белыми, поблёскивающими от инея колоннами, в белых сугробах. Часовня пряталась за высокой горой и дремала. Жидкую цепь следов рядом запорошило почти полностью. Мы проторили дорогу, оперлись на колонны, и долго глядели на тёмное море деревянных крыш, в котором как маяки мерцали окна.

7

Смотрю на этот ярко-жёлтый квадратик окна вдалеке, и, кажется, за ним всё, о чём я так тоскую. Девочка со спичками. Она тоже любила заглядывать в окна, как люди наряжают ёлку, накрывают на стол.

На самом деле, я втайне завидовала таким бродягам-нищенкам, как эта девочка. Им нужно так мало — найдут в кармане какой-нибудь замусоленный сухарь, и это значит — ещё день точно. Целый день жизни! Но я и так знаю, что проживу ещё день, и следующий…. Но мне же этого мало. Мне надо, чтобы и по алгебре троек не было, и чтобы мама не врывалась в комнату с криком: «Опять свинарня!»… Много что надо.

Когда возвращаюсь из музыкальной школы — зябко, темно, в небе горят звёзды. Звенят колокола церкви, джинсы и колготки прилипают к озябшим от холода ногам — я тоже воображаю себя бродягой. Захожу в магазин, сажусь на пыльный подоконник над залепленной жвачками батареей. Жвачки плавятся, источая приторный запах. Ноги покалывает — оживают.

И сидеть бы ещё вот так подольше, в тепле этой батареи, глядя на отходящих от кассы людей. Вот они подойдут к столику в проходе, положат продукты в пакет, понесут домой. Придут, зажгут свет, будут распаковывать сумки на маленькой кухне с абажуром, шторами с пятнышком от еды в уголке…. Кто-то включит устроившийся на микроволновке рогатый телевизор. Кому-то начнёт тереться об ноги кошка…. А у меня ведь тоже есть и дом, и кухня, и еда, и кошка….. Но я буду идти и заглядывать в окна этих людей, как будто я и правда бездомная бродяга в поисках пристанища.

Нет, пристанище я уже нашла. Меня привела музыка — неторопливая мелодия, похожая на народный напев. Я услышала её по дороге из школы, и подумала, что где-то праздник. Но это оказался рынок. А мелодия украшала рыночную аудиорекламу. Я ступила в лабиринт ларьков, и он привёл меня к зданию рынка.

В этом здании смешались культуры — Россия и Восток — отдел «Дары природы» с грибами и ягодами, оформленный деревянной резьбой, и павильоны японских ножей и корейских закусок, украшенные фонариками с золотыми драконами. Смешались звуки — аудиорекламы и музыки из ларьков с дисками. Смешались цвета. Смешались запахи — косметики и колбасы, одежды и сладостей, молока и специй.