Снег, газ и стальные трубы

Проснулся Виталий от холода и оттого, что захотелось есть. Он достал из сумки пакет с шашлыком. Съел пару кусочков, зажевал хлебом. Ладно, шашлыка на два дня хватит. Вот только пить хочется. А где взять воду посреди Москвы? В магазине, в киоске? Деньги нужны. В туалете? Туалеты тоже платные. Придется потерпеть. Вот только одна вещь начала беспокоить Виталия. Стала ныть сломанная почти восемь лет назад в автомобильной аварии нога. По-видимому, он все-таки застудил ее, в сентябре ночи довольно прохладные. Болеть Виталию сейчас никак нельзя. Кто его лечить станет? Нужно перебираться куда-то в тепло. Но куда? Тут Виталий услышал прилетевший издалека свисток: пошла первая электричка. Вот и прекрасно. Нужно сесть в электричку и поехать куда-нибудь подальше. В электричке тепло и вздремнуть можно. Нужно снова идти на вокзал.

Виталий постоял немного у Ленинградского вокзала. Нет, по этой ветке он не поедет. Дорога из Москвы в Питер всегда была для него символом удачи и деловых отношений. Началось это еще с тех времен, когда он, новоиспеченный инженер, выпускник энергомашиностроительного факультета МЭИ с новеньким дипломом в кармане, отправлялся по этой железной дороге навстречу своей трудовой деятельности. Он тогда увлекся диагностикой крупных энергетических машин, и ему было абсолютно все равно, где жить и работать. Лишь бы были стенд, вся необходимая аппаратура и поле для деятельности. Какая разница, будет это город Питер или поселок городского типа Энергопупенки? У молодого специалиста Виталия Верховцева было уже три авторских свидетельства, и останавливаться на этом он не собирался.

Вот так Виталий попал в Питер, и началась его быстрая карьера, в которой были и подъемы, и срывы, большие успехи, крупные неудачи и, выражаясь математическим языком, локальные экстремумы.

Локальный экстремум

Турбину лихорадило. Отключенная виброзащита беспомощно взывала с пульта управления горящим табло: «Повышенная вибрация». Сквозь мощный рев, издаваемый паровой турбиной, чуть прослушивался посторонний звук – звук вибрации повышенной частоты, неизвестно откуда взявшейся, которой и в принципе неоткуда было взяться. Испытатели, прекрасно представляющие, чем грозит отключение блокировки, как-то незаметно, по одному ушли со стенда и собрались в безопасном месте – в курилке. Там они, стараясь не смотреть друг другу в глаза, тоскливо молчали.

На стенде остались только машинист и Виталий Верховцев. Машинист, сжавшийся, как пружина, бегающими глазами следил за показаниями приборов и все порывался ударить кулаком по красной ручке предохранительного выключателя, чтобы остановить турбину и разом покончить со всем этим неприятным и опасным занятием. Виталий, которому хотелось не меньше, чем машинисту, врезать кулаком по красной ручке, этого не делал и не давал машинисту. Он думал. Откуда мог взяться этот проклятый третий крат? Первый крат – понятно, второй – ясно, но третий?

Завод выпустил головную машину из партии турбин, предназначенных на экспорт, и при испытаниях столкнулся с третьим кратом. Заводчане вскрыли турбину, проверили ее до последней гайки, закрыли и запустили. Вибрация не устранилась. Тогда попробовали еще несколько способов, ни один из них желаемого результата не дал.

Вспомнили о «Диагностике», и в Ленинград полетел срочный запрос на специалиста по вибрации.

Виталий Верховцев только что приехал с затерянной далеко в тундре компрессорной станции, где две недели разбирался с взбесившейся итальянской турбиной, и без особого энтузиазма воспринял вызов в Харьков. В Ленинграде не удалось пробыть и трех дней. Удалось только сходить в театр на довольно-таки скучный спектакль, намеченное с приятелями на следующий день посещение «Кронверка» по случаю возвращения из дальних краев сорвалось.

Он, кляня судьбу профессионального командированного, прилетел в Харьков, устроился в гостинице, появился на заводе, немного погонял турбину на разных режимах и высыпал на головы заводских специалистов ворох обвинений. Напрасно заводские инженеры пытались доказать, что качество изготовления машины вне всяких сомнений. По его мнению, такое изготовление чем-то иным, кроме как вредительством, назвать было нельзя.

По указанию Виталия машину вновь вскрыли. Он лично с бригадой дефектоскопистов прощупал всю турбину и заменил несколько не понравившихся ему лопаток.

Когда ротор отправляли для балансировки на установку «Шенк», у него закончился срок командировки. Пришлось посылать в Ленинград телеграмму с просьбой о продлении. Он знал, что его начальство отреагирует на это довольно кисло, но деваться было некуда.

На «Шенке» он, переругавшись со многими, довел ротор до требуемой кондиции. На заводе уже начинали злиться на этого дотошного инженера, неизвестно чего добивающегося. Сроки испытания турбины были давно сорваны, а он неизвестно зачем приказал ее вскрыть, да еще на балансировке какие-то сотые доли ловит.