Снег, газ и стальные трубы

А что дали учеба Виталия и его быстрый рост, как специалиста? Кому принес пользу этот быстрый рост? Его родителям? Нет. Они мечтали, чтобы он бросил все дела и вернулся домой. Друзьям? А ведь друзей совсем мало. Никому не нравилось, что они с Левой быстро поднимались по служебной лестнице и перепрыгивали через многие головы. Предприятию? Пожалуй да. Предприятию нужен толковый специалист, умеющий решать сложные вопросы. Но это утешение слабое. Ему самому? Тут он совершенно ясно понял, что ему самому это не нужно. По натуре он рядовой инженер, которому ни к чему быть кандидатом наук и руководителем группы. Ему все время в глубине души казалось, что это не он, а кто-то другой защищает кандидатскую диссертацию и быстро поднимается по служебной лестнице.

Да, он любил свою работу. Любил все, что с ней связано, даже эти постоянные переезды с места на место, хотя вслух часто и проклинал их. Он любил технику и без нее жизнь себе не представлял. Он относился к машине как к живому существу и остро ощущал ее болезни. Но он также прекрасно знал, что в науке ничего нового сказать не сможет. Просто не в состоянии: у него не научный склад ума. Кандидатская была просто способом его самоутверждения, но ему она удовлетворения не принесла. Так, просто престиж в какой-то мере. Руководство группой было тоже не его делом. Он привык и любил отвечать за технику. Отвечать еще и за людей он не любил и не хотел.

Кому же все это нужно, зачем он все это делал? Стыдно признаться, но все это было сделано для того, чтобы доказать Леве, что он тоже не лыком шит. А Лева? Лева доказывал Виталию, что и он не лаптем щи хлебает. И еще им обоим яростно хотелось доказать, что они достигнут многого в жизни, хотя у них нет ни дяди в министерстве, ни тети – директора универсама. А возможности для этого доказательства были. Крепкое здоровье, прекрасное образование, неисчерпаемая энергия, острый ум, предприимчивость, необремененность семьей, решительность – все было налицо.

И еще было соперничество. Началось оно с учебы, но скоро они поняли, что, не расталкивая других локтями, многого не достигнешь. Первым подал пример Лева. Он тогда возглавлял профкомовскую комиссию по проверке общежитий и во время очередного рейда застал на месте преступления обитателей одной из общежитских комнат. Парни отмечали чей-то день рождения и попались Леве с бутылками на столе, хотя в общежитии был сухой закон. Лева добился исключения ребят из института. Многие, в том числе и декан факультета, так и не поняли, зачем это нужно Леве, нарушение ведь не ахти какое страшное. Многие не поняли, но Виталий, который тогда уже работал в горкоме, понял.

Через месяц при проверке профкомом одного из московских институтов Виталий обнаружил неправильное оформление профсоюзных путевок. Он быстро провел самостоятельное расследование и вычислил, что на этом деле председатель профкома положил в собственный карман около сотни рублей. Виталий пошел в институтский партком. В парткоме разобрались на удивление быстро. Председателя профкома сняли, а Виталию посоветовали не поднимать шума. Председатель, уже пожилой семейный человек с маленькой зарплатой, должен был просто выплатить эту сумму, и дело хотели замять. Виталий, сам еще толком не понимая, зачем он это делает, с таким решением не согласился и довел дело до прокурора. В институте терялись в догадках: зачем так поступать со случайно сорвавшимся человеком? А Виталий в разговоре с Левой так, между делом, упомянул: «Я тут одного ворюгу под суд отдал». На суде у бывшего председателя профкома оказалось огромное количество защитников – честнейших и уважаемых людей. Решение суда было очень мягким, но Виталий хорошо запомнил глаза человека, честное имя которого из-за несчастных ста рублей превратилось в ничто.

Лева ужесточил требования к общежитиям. Левиной комиссии стали бояться, и общежития готовились к проверке, как к престольному празднику или концу света. Горкомовскую комиссию с Виталием во главе в профкомах стали встречать чуть ли не как представителей ОБХСС. Кто его знает, чем бы все это закончилось, но джинн из бутылки до конца не успел выбраться: они окончили институт и уехали по распределению.

В первый год работы они были полностью сбиты с толку порядками, царившими на их предприятиях, куда они пришли на мизерные оклады. Как новоиспеченные молодые специалисты, они месяцами не выбирались из колхоза, работали на овощебазе и убирали с панели листья и снег, другими словами, теряли квалификацию. В общем, полностью оправдывали полушутливое прозвище, которое было присвоено молодым специалистам, – инженегр.