Снег на кедрах

– И я, – ответил Исмаил.

– А ведь обещали весь остров проутюжить, – скулил Джим Харви. – Обещали заткнуть большие пушки еще до нашей высадки. Господи, вот черт!

– Скоро из Эллиса явятся крутые парни, – сказал Уолтер Беннетт из-под сетки. – Сотрут япошек в пыль своими «вертушками»[32], не успеем мы и на берег сойти.

– Черта с два! – подал голос другой. – Дурак ты, Уолтер! Не будет тебе никаких «вертушек». Размечтался!

– Снаряд от япошек, вот черт! – все приговаривал Джим Харви. – Вот дерьмо, я…

Но снова засвистело, и снаряд разорвался в сотне ярдов от катера – из воды забил гейзер.

– Придурки! – вопил рядовой Харви. – Почему они не заткнули этих уродов?! Мы же должны были только добить их!

– А они все эти дни дурью маялись, всё любезничали с япошками, – спокойно объяснил паренек по имени Лэрри Джэксон. – Вся эта чепуха насчет огневой обработки ни черта не значит. Они все провалили, и теперь япошки чем только не будут поливать нас.

– Вот черт! – не унимался Джим Харви. – Глазам своим не верю. Что за дерьмо здесь творится?

Десантные катера с третьим взводом на бортах продвигались в сторону Бетио. Теперь Исмаил слышал свист снарядов в отдалении. Он сел пониже, у планшира, который экипаж шлюпки во время вынужденного простоя в порту Нумеа на скорую руку оклеил фанерой. Выкладка давила на него своей тяжестью, каска закрывала голову до самых бровей. Исмаил слышал, как бодрился Джим Харви: «Ничего… наши черти уже Бог знает сколько утюжат их… Да там и не осталось никого… так… песок, дерьмо да куча ошметков от этих япошек. Ведь все слышали, все. Мэдсен зачитывал донесение по радио, а Бледсо был рядом… и тоже слышал… это не вранье, наши в самом деле задали япошкам жару…»

Оказалось, что на море, несмотря на все расчеты, задул порывистый ветер и поднялась волна. Исмаил плохо переносил качку и уже успел пристраститься к драмамину. Он проглотил две таблетки, запив водой из фляги, и уставился в темноту поверх оклеенного фанерой планшира; он сидел в каске, но застегивать ее не стал. Под ногами гудел дизель; по левому борту Исмаил заметил три других десантных катера. В соседнем он видел пехотинцев; один закурил, и мелькнул огонек, хотя парень и прикрывал сигарету ладонью. Исмаил снова привалился к выкладке, закрыл глаза и заткнул уши пальцами. О происходящем вокруг он старался не думать.

Три часа они подбирались к Бетио; волны перехлестывали через планшир, и все промокли до нитки. Остров показался низкой темной чертой, пролегающей почти на горизонте. Исмаил встал размять ноги. Со всех точек на острове шла стрельба, и стоявший рядом с Исмаилом пехотинец пытался вычислить по своим водонепроницаемым часам, когда по острову ударят залповым из всех орудий. В другом конце катера двое отпускали крепкие выражения в адрес адмирала Хилла – тот выбрал время для начала операции так, что десанту придется высаживаться при свете дня, а не под покровом ночи. Корабли наконец начали мощный обстрел – черные клубы вздымались над островом, – и третий взвод воспрянул духом.

– Да от этих говнюков ничего не останется, – уверенно заявил рядовой Харви. – Наши пятидюймовые поработают на славу – выбьют это поганое дерьмо.

Через четверть часа, у входа в лагуну атолла Тарава, их подхватило мощным течением и понесло. Они подпрыгивали на волнах, проносясь мимо двух эсминцев, «Дэшила» и «Ринггольда», волнами огня поливавших остров; грохот стоял оглушительный, Исмаил никогда ничего подобного не слышал. Пристегнув каску, он выглянул поверх планшира и решил, что теперь ему конец. Он увидел, как далеко впереди, на берегу, взбираются вверх по склону три бронетранспортера. Они двигались под непрерывными пулеметными очередями; один бронетранспортер провалился в воронку от снаряда, другой вспыхнул огнем и замер. Не было видно ни единого пикирующего бомбардировщика, В-24 еще не подлетели. Лучше всего было затаиться, забиться куда-нибудь и держаться подальше от линии огня. Волей случая Исмаил оказался на войне в тот самый момент, о котором всегда мечтают мальчишки. Вот он, морской пехотинец, радист, штурмует береговую линию, еще немного, и он… обделается в буквальном смысле этого слова. Исмаил чувствовал, как сжимается его прямая кишка.

– Поганцы, что творят! – выругался Джим Харви. – Черт бы их побрал, этих придурков наших!

Командир отделения, Рич Хинкль из Ирики, Калифорния, с которым Исмаил сражался за шахматной доской во время стоянки у Новой Зеландии, погиб самым первым. Их катер вдруг напоролся на риф – а до берега было больше пятисот ярдов, – и с полминуты, а то и дольше все сидели и переглядывались, а пули барабанили в борт.

– Эй, сейчас тут такое начнется! – крикнул Хинкль, силясь перекричать грохот. – Сматываемся к чертям собачьим! Давай живее! Пошли!

– Ты первый, – отозвался кто-то.