Снег на кедрах

Элвин Хукс, обвинитель, в присутствии Этты еще более оживившийся, подробно расспрашивал ее о денежных делах. Он прохаживался перед ней, упираясь рукой в подбородок и поддерживая локоть другой рукой. Да, отвечала Этта, она вела учет в бухгалтерских книгах фермы. Нет, большого дохода ферма никогда не приносила, но с тридцатью акрами они жили сносно в течение двадцати пяти лет, в иной год лучше, в иной хуже, в зависимости от цен консервного завода. К 29-му году семья рассчиталась с долгами, жить стало легче, но тут грянула Великая депрессия.^[23] Цены на клубнику упали, нужен был новый подшипник для трактора, не каждое лето выдавалось солнечным. Одной весной ягоду побило ночными заморозками, в другую поля затопило талой водой и низко висевшие ягоды потом сгнили. В один год клубника заболела грибком, в другой никак не удавалось справиться с пенницей. В довершение ко всему в 36-м Карл-старший сломал ногу; он ковылял вдоль грядок на самодельных костылях, но не мог ни столб подправить, ни ведро поднять. Потом Карл вбухал деньги в очередной свой эксперимент, решив на пяти акрах высадить малину, — пришлось покупать проволоку, кедровые столбы, устанавливать шпалеры. Они здорово потратились, прежде чем Карл научился отбирать на кустах нужные стебли и подвязывать их так, чтобы они приносили урожай. Как-то он решил испробовать новый сорт, а тот все никак не плодоносил — Карл внес слишком много азота. Кусты вымахивали огромными, с большим количеством листвы, но ягоды получались мелкими и твердыми — не урожай, а так, сплошное недоразумение.

Да, она знакома с подсудимым Миямото Кабуо, давно его знает. Лет двадцать назад они подрядились собирать ягоды: сам ответчик, двое братьев, двое сестер, мать и отец. Да, она помнит их. Работали они хорошо, ни с кем особо не общались. Тележки привозили наполненными доверху; она отмечала и платила. Первое время жили в одной из хижин для сборщиков; по вечерам до нее доносился запах рыбы, которую они готовили. Иногда она видела, как они всей семьей усаживались под кленом и ели с оловянных тарелок рис и рыбу. Они развешивали белье на веревке, натянутой между двумя молодыми деревцами в поле, заросшем кипреем и одуванчиками. Машины у них не было, неизвестно, как они без нее обходились. Рано утром двое-трое детей отправлялись с удочками к заливу и удили с пирса или переплывали на скалы, возле которых водилась треска. В семь она уже видела их на дороге, они несли прутики с нанизанной рыбой, а еще грибы, побеги папоротника, моллюсков, а то и морскую форель, если повезет. Ходили они босиком, опустив глаза. Вся семья носила плетенные из соломы шляпы сборщиков.

Да, да, еще бы ей их не помнить. Да разве забудешь такой народ? Этта сидела, глядя прямо на Кабуо, и в глазах ее собирались слезы.

Судья, видя, что ей трудно справиться со своими чувствами, объявил перерыв; Этта прошла за Эдом Сомсом в приемную, где села в тишине и стала вспоминать.

…Миямото Дзэнъити постучался к ним уже в конце уборочного сезона, это был их третий сезон. Этта стояла в кухне у раковины; выглянув в прихожую, она увидела, что японец смотрит на нее. Он кивнул ей; она зыркнула на него и вернулась домывать посуду. Немного погодя к Дзэнъити вышел Карл с трубкой в руке. Ей плохо было слышно, о чем они говорят. Она выключила воду и стояла, прислушиваясь.

Вскоре мужчины вышли и вместе отправились на поля. Она видела их из окна в кухне над раковиной: они то и дело останавливались, то один, то другой, показывали на что-то и шли дальше. Снова останавливались, снова взмахивали рукой то в одну сторону, то в другую. Карл закурил трубку и почесал за ухом. Дзэнъити махнул шляпой, обводя поля к западу, и снова надел ее. Они еще немного походили среди грядок, дошли до самого верха и повернули, пойдя между кустов малины.

Когда Карл вернулся, Этта поставила на стол кофейник.

— Чего хотел-то? — спросила она.

— Земли, — ответил муж. — Семь акров.

— Это каких же?

Карл положил трубку на стол.

— Те, что прямиком к западу, посередине. Между северными и южными. Я предложил те, что к северо-западу. Если, конечно, надумаю продавать. Все равно земля там холмистая.

Этта налила кофе себе и ему.

— Не будем мы ничего продавать, — твердо заявила она. — Сейчас не время, земля дешево стоит. Подождем до лучших времен.

— Земля холмистая, — повторил Карл. — Обрабатывать ее трудно. Хоть и солнечное место, да вечно вода стоит. Там всегда меньше всего клубники урождается. Потому он и попросил ее, знал, что на другую-то меня вряд ли уговоришь.

— Он же хотел средние семь акров, — напомнила мужу Этта. — Думал выгадать два акра хорошей земли, ну как ты не заметишь.

— Может, и так, — согласился Карл. — Но я заметил.

Они пили кофе. Карл съел кусок хлеба, намазанный маслом и посыпанный сахаром. Съел второй. Он всегда был голоден. Прокормить такого было нелегко.

— И что ты ответил? — спросила Этта.

— Что подумаю. Знаешь, я и так уже готов был забросить те пять акров, пусть зарастают сорняками, уж больно тяжко бороться с чертополохом.