Снег на кедрах

— Выходит, что вместо четырех тысяч пятисот долларов вы получили семь тысяч. Так? То есть, вернув семье Миямото их деньги и продав землю Уле Юргенсену по новой цене, вы получили на две тысячи пятьсот долларов больше?

— Это ваш третий вопрос? — спросила Этта.

— Да, третий, — ответил Нельс.

— Да, вы все верно сосчитали. Две тысячи пятьсот.

— В таком случае у меня все, спасибо, — сказал Нельс. — Миссис Хайнэ, можете идти.

Уле Юргенсен спустился с галереи, тяжело опираясь на трость. Элвин Хукс придержал для него вращающуюся дверь, и тот прошел, шаркая; в правой руке у него была трость, левой он держался за поясницу. Уле Юргенсен передвигался боком, как покалеченный краб; он направился туда, где его ждал Эд Сомс с Библией. Когда Уле доковылял до него, он переложил трость из одной руки в другую, но потом все же решил, что удобнее будет повесить ее на запястье. У старика дрожали руки; дрожь появилась после удара, случившегося с ним в июне. В тот день он был на полях, среди сборщиков, перебирал ягоды. С утра у него не проходило ощущение легкой тошноты и головокружения. Вдруг ощущение это усилилось, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Уле, сидевший на корточках, попытался встать, отчаянным усилием воли стряхивая с себя это ощущение. Но небо нависло у него над головой, земля будто бы вздыбилась, и он упал на колени, прямо в клубнику. Так и лежал, уставившись на облака и моргая, пока на него не наткнулись двое сборщиков, канадских индейцев; индейцы взяли старика под мышки и потащили. Домой они доставили его в прицепе трактора и положили на крыльцо как труп. Жена Лисель трясла его, пока он не замычал, разбрызгивая слюну; увидев это, она тут же принялась выспрашивать его о том, что случилось. Но когда выяснилось, что ответить он не может, она молча поцеловала его в лоб и поспешила в дом звонить доктору Уэйли.

С того самого времени Уле быстро сдал. Ноги стали как ходули, глаза слезились, куцая бороденка повисла клоками, а кожа порозовела и одрябла. И теперь этот долговязый трясущийся старик с трудом уселся на место для свидетелей, для чего ему пришлось обеими руками обхватить набалдашник трости.

— Мистер Юргенсен, — начал Элвин Хукс. — Вы ведь давно уже живете в Центральной долине, по соседству с семьей Хайнэ, так?

— Та, — ответил Уле Юргенсен.

— И сколько же лет?

— Та сколько себя помню, — ответил Уле. — По… помню, как сорок лет назат Карл, старина Карл расчищать землю рятом с моим участком.

— Сорок лет, — повторил Элвин Хукс. — И все это время вы занимались клубникой?

— Та, сэр. Таже больше, чем сорок.

— Сколько у вас было акров, мистер Юргенсен?

Старик задумался. Облизнув губы, он прищурился и уставился в потолок; руки его ходили вверх-вниз по трости.

— Начать с тритцати пяти, — ответил он. — Потом — еще тритцать у Этты, как она и говорить. Так что по… получилось шестьтесят пять акров — большая ферма, знаете ли.

— Да, — согласился Элвин Хукс. — Значит, вы купили тридцать акров у Этты Хайнэ?

— Та, сэр. Так и было.

— А когда?

— Та как она и сказать — в тысяча тевятьсот сорок четвертом.

— Значит, тогда она и передала вам права на владение землей?

— Та, сэр.

— Как по-вашему, мистер Юргенсен, бумаги были в порядке? Не было ли в них каких обременении или особых условий? Уступок там, прав удержания или чего еще?

— Нет, — ответил Уле Юргенсен. — Ничего потобного. Все быть в порятке.

— Понятно, — сказал Элвин Хукс. — Значит, вы даже не подозревали о притязаниях семьи Миямото на часть купленной вами земли?

— Нет, таже не потозревать, — ответил Уле. — Я, знаете ли, обсужтать с Эттой, потому что семья Миямото… у них бы… быть том на земле, я знал, что им протать семь акров. Но Этта говорить, что они не вносить плату и что она… что земля снова ее. Она говорить, что не иметь выбора после смерти Карла. Она говорить, что с бумагами все в порятке. Говорить, что семья Миямото в лагере тля перемещенных лиц, что, может, они и не ве… вернуться. Говорить, что высылать им их теньги. Нет, сэр, они не могли заявить права на землю.

— Значит, вы тогда не знали о притязаниях семьи Миямото?

— Нет, ничего не знать. Пока этот человек, — тут он мотнул головой в сторону подсудимого — не прихотить ко мне.

— Вы имеете в виду подсудимого Миямото Кабуо?

— Его, — подтвердил старик. — Та-та, его.

— Когда он приходил к вам, мистер Юргенсен?

— Тайте вспомнить, — задумался Уле. — Он прихотить летом 45-го. Та, точно. Он по… появиться у меня и говорить, что миссис Хайнэ ограбить его. Говорить, что мистер Хайнэ никогта не топустить такое.

— Что-то я не совсем понимаю, — прервал его Элвин Хукс. — Вы хотите сказать, что летом 45-го подсудимый объявился у вас и обвинил Этту Хайнэ в грабеже? В грабеже?

— Та, сэр. Так оно и было, я точно помнить.

— И что же вы ему ответили?

— Сказать ему нет, сказать, что она протавать мне, что его имя в бумагах нет.

— Так… И что же?

— Он хотеть знать, не протам ли я землю.

— Продать землю? — переспросил Элвин Хукс. — Что, тридцать акров?

— Нет, он не хотеть все тритцать, — возразил Уле. — Хотеть только семь, те. которые быть у них еще то войны.