Снег на песке

Свежий соленый воздух слегка взбодрил ее. В чистом голубом небе ярко светило солнце, несколько пассажиров прогуливались по палубе, наслаждаясь прекрасной погодой. Бьянка облокотилась о фальшборт. Внизу тихо плескались прозрачные бирюзовые волны. Вот бы нырнуть в эти волны, отдаться их манящим объятиям, опуститься на мягкое дно и все забыть.

Снова закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Руки мелко задрожали, ноги стали ватными…

Уже теряя сознание, Бьянка ощутила, что падает в пропасть. Остатками угасающего слуха она уловила испуганный вопль сестры и громкий всплеск сомкнувшейся над головой воды. Перед глазами вспыхнули золотые лучи, пронизывающие зеленоватую толщу волн, а затем весь мир окутала густая непроглядная чернота.

Глава 46

Темно…

Холодно…

Нет ни времени, ни пространства… Только черное ничто и нигде…

Откуда-то из другого мира раздается звон погребальных колоколов. Резкий. Болезненный. Невыносимый. Держит, не дает уйти. Опутывает серебряными нитями, стягивается в сверкающий шар. Растекается в темноте сияющим облаком, заполняет ее до краев и взрывается ослепительной вспышкой, разбивая пустоту на мелкие осколки.

Сквозь оглушительный звон словно издалека пробиваются слова:

— Сестра! Очнись! Не умирай! Прошу тебя!

Бесформенная серость постепенно обретает реальные очертания. Скрип канатов, шорох волн, терпкий запах просмоленных досок…

…Бьянка распахнула глаза:

— Где я?

— Жива! — Мия кинулась ей на грудь. — Слава Ньоруну, ты жива!

— Что случилось? — собственный голос прозвучал слабо и безжизненно.

— Ты свалилась за борт, но тебя спасли. Несколько матросов прыгнули в воду, и тебя успели вытащить. Я так испугалась, ты была словно мертвая… — Мия осеклась и во весь голос зарыдала.

Бьянка нерешительно погладила ее по плечу.

— Не реви, я же не умерла, — проворчала она.

— Прости меня, сестрица! Прости-и, — еще громче завыла Мия, заливая постель горючими слезами. — Это я во всем виновата!

— Да успокойся ты, обошлось же…

— Все из-за меня! — продолжала стенать та. — Я плохая сестра! Я во всем виновата! Прости-и!

— Кончай уже разводить сырость, — буркнула Бьянка.

Мия разрыдалась еще сильнее и, давясь слезами, начала свой рассказ.

***

После освобождения из лап садиста Мия была безмерно счастлива снова оказаться на воле. Неизвестно, удалось ли бы ей выйти от Селима живой, да и в целом, ей не особо улыбалось быть игрушкой для тирана в чужой стране. Поначалу Мия просто радовалась свободе, но проходили дни, и ей становилось скучно. Бьянка была еще слаба и могла уделять ей лишь несколько часов в день, а все остальное время Мия была предоставлена самой себе. Обычно она сидела в своей комнате, иногда выходила в сад.

На первых порах ее пугал свирепый вид наемников, но вскоре Мия осознала, что под защитой Амрена бояться нечего, и принялась мало-помалу испытывать на них свои чары. Улыбнуться тощему малолетке, стрельнуть глазками остробородому мужичку, накрутить на пальчик локон в присутствии кривого гиганта — и вот они уже бегают перед ней на задних лапках, наперебой предлагая фрукты и сладости. Разумеется, никому из них Мия не позволяла ничего лишнего: она тонко чувствовала ту грань, за которой еще можно безболезненно уйти на попятную, внушив поклоннику, что ему «померещилось».

После неудачи с Селимом Мия поняла, что под маской писаного красавца может скрываться настоящее чудовище. Разочаровение ее не знало границ: сладкое предвкушение, томительное ожидание, а в итоге…

Но кажется, ее сестре повезло больше — внешне Амрен еще краше Селима, а по характеру — вообще идеал. Он так бережно обходится с Бьянкой, так трепетно заботится о ней… Интересно, и чем это она заслужила такое отношение? Почему этот Амрен так любит ее? Ведь она, Мия, моложе и красивее, на ее лице нет уродливого шрама, а честь не запятнана никакой мерзостью. Ладно, если бы он был простолюдином, так нет же — он тоже, оказывается, принц! Так нечестно! Почему это ей достался злобный упырь Селим, а Бьянке — расчудесный Амрен? Это несправедливо!

Чем больше времени Мия проводила возле сестры и ее жениха, тем сильнее ее раздражало их карамельно-приторное сюсюканье друг с другом. Дома Мия привыкла быть в центре внимания, а сейчас объектом всеобщего обожания оказалась не она. Рядом с ними она ощущала себя третьей лишней и в такие моменты ненавидела их обоих. Амрена она ревновала к Бьянке, а Бьянку — к Амрену.

Сестра разрешила Мие надевать свои вещи, и та нарочно выбирала самую соблазнительную одежду. Пока Бьянка лежала в постели, оправляясь от потери крови, Мия развернула массированную кампанию по завоеванию ее возлюбленного. Но, как ни странно, тот оставался глух к ее чарам, чем еще сильнее подогревал в ней охотничий интерес.

Как-то поздним вечером, когда сестра уже спала, Мия застала Амрена в общем зале, где тот читал какую-то книгу. Вокруг больше не было ни души, и она поняла, что нужно переходить к решительным действиям.