Снег на сирени

Стукнула дверь. Из школы вышла девочка. Андрей узнал ее: это семиклассница Стеклова Лена. Она должна была перейти сейчас трамвайную линию и свернуть в молочный: молока вчера не покупала, значит, купит сейчас. Поэтому она одна. Обычно с ней всюду Петька Горелов. Но в молочном магазине работала его мачеха, и они, видно, ладили не очень, раз Стеклова ходила за молоком без Петьки. С ней десятиклассники здоровались, с этой Стекловой, а малыши бегали по пятам. Все первоклашки хотели непременно быть, как Стеклова Лена, и уговаривали мам сделать ее взрослую прическу – шишку на макушке – и приколоть белый бант. На переменах она, смеясь, перевязывала банты, которые у мам не получались. Андрей знал, что не в бантах дело. Стеклова ходила по школьным коридорам, будто не замечая глаз, ее окружавших. Прямая. Легкая. Гимнастка!

Он всегда смотрел на эту пару – Горелова и Стеклову – с каким-то беспокойством. Как будто Стекловой досталась та доля внимания, которой он лишился. С Гореловым он сидел за одной партой.

И на тренировки ходили одной дорогой. И жили недалеко. Но как-то не дружили. «Привет, пока» – все.

Лена шагнула на тротуар и заулыбалась. Андрей увидел Петьку и запрыгавшего вокруг них младшего братишку Стекловой Димку. Пока она покупала молоко, Петька забрал из садика ее брата. «Они ведь живут в одном дворе», – подумал Андрей, словно это было объяснением, почему Горелов дружит со Стекловой, а не с ним.

Часы пробили четыре. Если бы Андрей вернулся в комнату, то увидел бы из окна одноклассницу Марину Рогозину. Она гуляла во дворе с собакой. Собаку звали Джой. Но смотреть на Марину не хотелось. Начинался вечер, еще более тягостный, чем день: к вечеру слегка поднималась температура и приходили с работы родители.

– Андрюша, ты бы отошел от окна, неужели тебе не дует?

Он поморщился. Вот и мать пришла. Всегда ей кажется, что на Андрея дует. Сейчас она даст ему липовый отвар, и он должен будет пить и во всем потом ощущать противный медовый вкус.

Мать поставила чайник и ушла из кухни. Опять стало тихо. Ее присутствие в доме ничего не изменило, и все же Андрей сразу ушел к себе. Сидеть на окне стало неинтересно. К тому же его отсюда могли просто-напросто выгнать: от окна с отставшими бумажными полосками, хранящими легкий фруктовый запах клея, ощутимо тянуло сквозняком.

Марина действительно гуляла с Джой во дворе и время от времени смотрела на его окна, и он представил, как она его видит: бледное пятно лица, воротник рубашки, плечи… Джой бегала по двору, а Марина стояла, спрятав руки в карманы. Андрей знал, что у нее нет поводка, они гуляют так. Наконец она в последний раз подняла глаза – он от окна отошел – и коротко позвала: «Домой, Джой». Стукнула дверь в подъезде. Рогозины жили этажом ниже, и Марина, наверное, постоянно слышала его шаги – в комнате на полу не было ковра, – а если он роняет книги?

Когда пришел отец – ровно в шесть! – совсем стемнело.

– Не лечится совершенно, – сердито сказал отец. – Вот и сидит дома. Где он?

Раздался легкий стук: отец кинул на полочку под зеркалом рулончик миллиметровки – вечером собирался чертить.

– Тридцать второй заказ? – обеспокоенно спросила мать.

– Нет, двадцатый, – отрывисто сказал отец. – Меня еще никто не отстранял. И довольно, хватит, ужинать давайте. – Хотя мать молчала, он повысил голос.

«Все ворчит и ворчит, – подумал Андрей. – Как будто кто-то виноват, что у него неприятности»,

Он нашарил выключатель настольной лампы, и полусвет сделал комнату загадочнее, смягчил углы, а стекла стали сразу синими и непрозрачными. Полоска света под дверью погасла – родители ушли из прихожей, но Андрей слышал, как отец спросил:

– А этот?

– Он не любит такую рыбу, я покормлю его потом.

– Тоже мне, принц крови, – усмехнулся отец. Раздался звонок в дверь, и мать пошла открывать.

Полоска света опять пробилась в затемненную комнату, и Андрей уже знал, что к нему пришла Рогозина.

Она была красива – всегда красива, но сейчас особенно. У нее вились прядки на висках, и челочка вилась, а неровный свет ложился на лицо тенями и делал его еще загадочнее, тоньше.

– Мы уже начали подготовку к экзаменам, – сказала она. – Ты сделал тетради для билетов?

Андрею по многим причинам не хотелось касаться вопроса об экзаменах. Учился он не блестяще. Не то, что она.

– Да нет пока, – сказал он нехотя. Он смотрел на нее.

Она звонила и спрашивала: «Тебе не нужны уроки? Только там надо объяснить, а то ты не поймешь», – и появлялась у него, и во всех ее словах и взглядах чувствовалось настойчивое желание, чтобы он начал звонить ей. Сам.

– В школе тихо, – сказала она. – Спортсменов нет.

– Еще бы, – заметил Андрей. – Целый класс парней.

Он не спросил, куда они делись. Уехали, наверное. Хоккеисты. Ведь был еще сезон. Они часто ездили, и тогда школа действительно затихала. Учителя стонали от этого спортивного класса, в котором были всего две девочки. Одна из них – Стеклова.

– А… – начала Марина.

– Да, да, да, – сказал Андрей. – Нет у меня никакой температуры. Скоро приду в школу.