Снег над барханами

Рядовой этим подписал себе смертный приговор. Никакого старшины Чумакова здесь, в САВО[48], в помине не было. В райцентр с запиской о десанте немцев они с мирабом отправили Гугуш. Лейтенант на миг ощутил слабость в коленях и руках, чувство страха и всеобъемлющего волнения охватило его. Перед ним сидели фашисты, готовые прикончить чекиста и продолжить свое черное дело.

С этой мыслью правая рука Синцова медленно поползла к кобуре с «ТТ», левая продолжала сжимать «МП-40», на который неотрывно смотрел до крови закусивший губу капитан.

— Рядовой… Э-э…

— Ахметов, — ляпнул солдат, теребивший ремень автомата.

— Рядовой Ахметов, почему у вас в присутствии меня, старшего по званию, не говоря уже о вашем командире, непотребный внешний вид? Сейчас же застегните воротник, поправьте поясной ремень. Где ваша каска?

— Я… Это… Слушаюсь. Так точно!

Рядовой убрал руки с автомата, начал приводить в порядок обмундирование, отвлекшись от насущного. Лжекапитан снова вытянул шею, завертел головой, вслушиваясь в отдаленные голоса чем-то раздраженных гитлеровцев. Там что-то происходило, какая-то суматоха. Офицер пытался понять что, но и не мог отвлечься от опасного гэбэшника, которого через минуту уже нужно было пеленать. Обязательно и срочно.

Но этот шустрый офицер опередил диверсантов.

— Хенде хох! Живо упал, гад, — Николай вскинул выдернутый из кобуры «ТТ», пытаясь удержать равновесие на текучем песчаном склоне.

Лжекапитан дернулся, рука стала рвать ремень автомата, но выстрел опрокинул его. Тотчас смуглый рядовой сделал кувырок вниз по склону бархана, уходя с линии огня, но вслед ему одна за другой полетели пули. Затвор в крайнем заднем положении говорил об опустошенном магазине, Синцов бросился на азиата врукопашную. В наскоке замахнулся разряженным оружием, словно дубиной, одновременно вскидывая кулак в боксерском ударе. Это и сбило нормальный порыв атаки. Без концентрации в одном приеме, распаляясь на два.

Диверсант, раненный вскользь в бедро, оказался сноровистым малым — ловко ушел от рубящего удара противника, мгновенно зачерпнул и бросил в его лицо горсть песка, а сам, потеряв оружие, выхватил нож и контратаковал.

Потеряв фору и ослепнув от сыпи в глаза, лейтенант отпрянул и повалился. Его спасло то, что азиат запнулся о тело умирающего напарника и, падая, наткнулся на сапог Николая. Подошва больно пришлась по зубам диверсанта, из его рта раздался треск, разбитая губа брызнула кровью. Лезвие ножа опустившейся руки смачно вошло в песок ровно между ногами Синцова, чуть не задев пах. Лейтенант извернулся, все еще пытаясь проморгаться, и двинул кулаком в ухо фашиста. И тут же набросился на него всем телом, перехватывая руку с клинком.

Завязалась рукопашная, больше похожая на узбекскую борьбу кураш, которую офицер не раз наблюдал на праздниках в райцентре. Он наподобие местного батыра схватил азиата за ремень и с быстрым упором ноги в его живот сделал бросок через себя. Диверсант плюхнулся на мягкий песок, но скорчился и завопил, приземлившись раненым бедром. Синцов вскочил и грубо саданул азиата ногой в печень. Тот с глухим стоном завалился и, округляя от невыносимой боли глаза, скорчился на дне ложбины.

Только сейчас лейтенант перестал материться, упав на четвереньки и выискивая глазами оружие, присыпанное песком. Он что-то бубнил про смерть фашистским оккупантам, про стойкость русского духа, тряс рукой с разбитыми в кровь фалангами, сдувая с них въевшийся песок. Проверил мертвого лжекапитана, подобрал его автомат, освободил от острых предметов азиата и скрутил ему сзади руки ремнем, снятым с него же. Вопли с той стороны бархана и отсутствие стрельбы вернули Николая к бдительности. «Наверное, крадутся сюда!» — подумал Синцов, торопливо возвращаясь к гребню холма и буксуя на его склоне. Силы действительно покинули офицера, руки дрожали, будто полдня таскали мешки с углем. Он никак не мог взвести затвор «МП-40», попавший в него песок оказался причиной поломки оружия. Николай подхватил трофейный «ППШ», горделиво усмехнулся, испытывая какую-то детскую радость от долгожданного трофея. Выровняв сбитое от схватки дыхание, он осторожно выглянул из-за бархана.

Возня и суматоха немцев оказались неслучайными — два фашиста, обходивших Синцова слева, зашли за вехи с черными тряпицами, колыхающимися на ветру, и попали в природную ловушку. Один успел выбраться самостоятельно, проклиная пустыню и русских, суматошно крестясь, а вот другого десантника зыбучие пески затянули уже по плечи. Боец орал, призывая товарищей к помощи, и безуспешно пытался карабкаться, тем самым лишь ускоряя свою кончину. К нему сунулся было один из диверсантов, но меткой очередью Синцов снял его.

Вновь со стороны взбудораженного термитника раздались выстрелы, и лейтенант спрятался. «Нехай зыбь делает свое, мне в помощь! А вот этими уродами нужно срочно заняться, иначе, подгоняемые мурашами, они все сейчас попрут на меня».