Снег над океаном [СИ]

— Спасибо. Удачи! — просто сказал моряк и направился к выходу с рынка, на глазах превращаясь из уставшего дядьки в стройного стального командира тяжелого атомного ракетного крейсера.

* * *

— … Крейсера Тумана установили наблюдение за побережьями Южно-Китайского, Желтого и Японского морей. В связи с общим увеличением напряженности в Тихоокеанском регионе, правительство США выражает крайнюю озабоченность Роанапурским инцидентом. Приведены в готовность подразделения Национальной Гвардии. Объявлено расширенное заседание Совета Безопасности ООН…

Ермолов убрал звук и обратился к людям в кабинете:

— Недвусмысленный намек на возможность появления Роанапурских террористок и у нас. Мало нам было Пенсаколы! Айболит, ваше мнение?

— Дело плохо, — главный врач только руками развел. — Насколько я понимаю, медициной тут ничего не сделаешь.

— Корнет, вы в курсе возможностей «Вымпела», да и смежников. Ваше мнение?

Названный оглядел просторный кабинет: светло-голубые обои, мебель орехового дерева, легкая, воздушная, гнутая. В таких комнатах тургеневские барышни вздыхали о саде вишневом, а пламенные революционеры вынашивали замыслы освобождения угнетенной родины от османов… Люди эпохи Нанкинской резни, Хиросимы и Дрездена, обсуждая дела, прятались в таком интерьере, словно бы уговаривая себя, что вокруг все так же, как было в счастливом спокойном детстве. Но время безжалостно проникало сквозь изящные рамы, вздувало вдоль пола невесомые занавески — и меняло, меняло модели кораблей в стеклянных ящиках вдоль нежно-голубых стен. Вот небольшой парусник; а вот уже парусник побольше — «Бостонский китобой»; а вот уже стальной корпус и простые мачты «Летающего П», название не разобрать. А вот пароход; а следом броненосец; а рядом линкор, еще линкор, и плоская палуба «Леди Лекс», и подвешенный на ниточках «Зеро», и рубленые формы так и оставшегося в чертежах «Зумволта»…

Маленьких аватар Тумана здесь не было. История флота в моделях закончилась у входной двери. Корнет ответил:

— Наше оружие не то, чтобы совсем бессильно. Но ядерных бомб в своих городах нам только и не хватало.

Айболит прибавил задумчиво:

— Это не чужой разум как ребенок, это дети как чужой разум, только пока не развитый. Что взрослых и спасает. А выросшие дети… Мда-с…

— Это вилы, — рубанул Корнет. — Как мы теперь видим.

— Делать-то нам что? — засопел майор морской пехоты, командир охраны посольства.

— Дружить с русалками. Если танкисты забунтуют, кто остановит мятежную машину? Другие танки. Вот и свихнувшуюся русалку остановили другие русалки. Наши.

— Но средства против них у нас нет, — командир «Адмирала Лазарева», он же старший по званию военный на острове, поставил перед собой сцепленые руки.

— Нет, — согласился Корнет. — Кроме хороших отношений.

— Но это же полумеры, костыли, — не успокоился майор. — Личные отношения вместе с личностью кончаются!

— Если «костыль» отлично работает и не доставляет проблем ни пользователям, ни разработчикам, — Корнет повел плечами, — то мы его переобзываем «технологическим крепежом». И живем дальше.

Главный врач госпиталя тяжело вздохнул:

— Ангелы пытались нас завоевать — мы их отбили. Туманный флот пришел — побороли. Но снова политика. Дележка ресурсов. Опять человечество несется в будущее, зажмурив очи. Нас не изменить!

— Да и пофиг! — рыкнул моряк. — Не первый раз. Чихать, прокрутимся!

Посол Ермолов поднял взгляд к белым панелям потолка, к зазвеневшим на сквозняке подвескам большой трехъярусной люстры.

— Оптимистические трагедии? — буркнул майор.

— Жизнерадостный хрендец, на наши теперешние мерки, — поправил Корнет, разглядывая модель авианосца.

Ермолов понял, что надо подводить итоги:

— Вот люди покруче нас были, а выражались вежливо, сдержано. Они настоящие штыки видели, не испытавали нужды придавать себе лишнего весу, ибо знали собственный и пользоваться им умели. Мы вот не умеем, так и придаем себе важности остреньким…

Посол протер лоб свежим платком.

— Как же мне, Д’Артаньяну… А, это я говорил уже, — подмигнул сразу всем, и тягостная атмосфера вмиг рассыпалась. Люди заулыбались, задвигались на стульях.

— Совещание закрыто, — сказал Ермолов. — Спасибо. Все свободны.

* * *

Свободные от дежурства люди расходились по домам, поглядывая на накатывающий с севера циклон, и ежась в ожидании ливня. Пройдя до начала дорожки в зарослях, Корнет спросил товарища:

— Что голову повесил?

— Хемптона парализовало-таки. Облажались мы. На бессмертие замахиваемся, а травму позвоночника вылечить не можем.

— Кто вообще Хемптон? — Корнет даже остановился. Под ветром зашумели заросли папоротника, почти легли. Невесть откуда взявшиеся кактусы стояли гордо, как истинные мучачос.

— Парень Асты.

— Док, что я слышу? Не «капитан тяжелого крейсера Астория»?

— И капитан тоже. Но все-таки парень Асты.

— И что с ним?

— В бою, когда «Асторию» накрыло, Хемптон упал под приборы в рубке и повредил шею. Межпозвоночные диски шейного отдела защемили нервный ствол. Почти неделю мы с ним возились — даже Рицко не справилась. Говорит, проще новый позвоночник сделать.