Снег, путь и приворот

Няньки все поняли правильно – баню истопили, трав запарили невиданное количество и повели Радомиру, Усладу и Несмеяну не просто смывать усталость и дорожный пот, а делать припарки для рук и ног, натирать тело душистыми маслами, полоскать волосы в отварах ромашки, крапивы и лопуха, отбеливать кожу всеми доступными средствами, чтобы девицы выглядели истинными сокровищами – белыми, румяными, красивыми и здоровыми.

Возчики, стражники и братья Услады тоже не дремали – чистили все металлическое мелом, квасной гущей и углем, доставали из дорожных мешков чистые не обтрепанные рубахи, свежие кафтаны и щегольские полушубки, крытые доброй крашениной, а то и чем получше.

Приведя в порядок лошадей, сбрую, оружие и одежду, все дружно пошли в баню и уж там кто во что горазд наводили красоту. За долгий путь все успели обрасти, так что один из возничих ловко щелкал овечьими ножницами, ровняя волосы «в кружок». А дальше уж кто во что горазд – кто маслом бороды умащивал, кто воском усы правил, а кто и свечкой кончики ровнял, делая бороду более окладистой.

На другой день рано поутру обоз был готов ко въезду в Тулею.

Впереди ехал Златан Удалович – со значком гонца на шапке, седле и коротком копье. Рядом с ним – Зорко Военежич в ярко-синем кафтане с куньей опушкой. За ними ехали братья Услады и немолодой воин из сопровождения Несмеяны, а уж дальше тянулись три возка с боярышнями. Их плотно окружала охрана, оттеснив купеческую часть обоза в самый конец. Впрочем, Горыня и не помышлял явиться ко двору княжескому вместе с невестами – купец просто спешил домой.

Глава 14

Княжий двор размером был практически как весь Ставгород с выселками. Высокие белокаменные стены отделяли его от городища. Тяжелые ворота по случаю приезда невест были открыты, и возле них гомонила любопытная толпа.

Радомире нельзя было выглядывать в окно, однако девушка прекрасно слышала, как шумят зеваки, и удивлялась – сколько же тут народу, если праздных гуляк собралось столько?

Возки проехали через ворота, осененные иконой, и по гладкой, наезженной колее свернули к женскому терему. Радомира по привычке хотела выпрыгнуть на утоптанный снег, размять ноги, но Лада Волеговна ее удержала:

– Сиди! Сейчас дорожку раскатают, мамок пришлют, тогда выходи, да смотри, постанывай слегка, словно умаялась с дороги, и больше ничего не говори! Вас сейчас со всех сторон разглядывать да оценивать будут!

С этими словами нянька накинула на голову боярышни плотное покрывало, расшитое птицами и травами. В извивах листьев и крыльев прятались обреженые солнечные колеса, а по краю шли фигурки Лады и Лели, отгоняющие зло. Пусть венчание проходило в церкви, но крепко засели в народе прежние верования, и невесту изо всех сил оберегали от дурного глаза, злого слова и колдовского навета.

Все случилось так, как рассказала Радомире нянька – с высокого крыльца с белокаменными балясинами сбежали сенные девки и раскатали суконную червленую дорожку. Сбоку спустились мамушки – нарядно одетые боярыни из мелких родов. Молодые, румяные, позвякивающие подвесами, колтами да зарукавьями, они вышли встречать невест с еще не погасшим интересом.

Первой вынули из возка Усладу – ее возок подъехал к высокому крыльцу первым.

Радомира тихонько смотрела в щелочку между тяжелыми занавесками. Боярышню, накрытую огромным невестиным платом, подхватили под руки и с воркованием потянули на крыльцо. Всего-то с полдюжины шагов до крыши и балясин, ан кто-то успел присвистнуть, оценив легкий шаг, кто-то закричал: «Ух, бога-а-а-атое платье!», а кто-то потише вякнул: «Никак Светомировна пожаловала?»

Бусовна поежилась. Ее отца в столице, поди, не знали-не помнили, но как знать?

– Не трясись, – строго сказала Лада Волеговна, заметив напряжение подопечной, – тут княжий двор – все видят, все знают, почище, чем у нас в Ставгороде. Слабость проявишь – сожрут!

– А как же Услада? – Радомира кивнула в сторону крыльца – боярышню уже увели в терем, а сенные девки старательно сматывали суконную дорожку обратно, чтобы торжественно встретить новую гостью.

– Услада в тереме росла, с матерью и тетками. Она в этих делах лучше тебя разбирается. Где надо – слабенькой притворится, где надо – силу духа покажет. Тебе же, ласточка моя, надо сразу решить – будешь ли ты за княжича бороться или тишком в углу просидишь да волю княжескую примешь.

Радомира застыла. Няньке и прежде случалось с ней строго разговаривать – предупреждать, оберегать, но на сей раз голос ее звучал так, что где-то в глубине что-то екнуло. Верно ведь – или за княжича бороться, превосходя соперниц, или тихо сидеть, да потом уехать из терема в дом мужа, а то и в монастырь.

Долго размышлять боярышне не дали – девки снова размотали червленую дорожку, боярыни горохом высыпали навстречу, подхватили под руки, потянули на крыльцо… Вырезные сапожки неслышно ступали по сукну. Крыльцо тоже оказалось укрыто дорожкой. Потом просторные сени, пахнущие ладаном, сухими травами и совсем чуть-чуть выделанным мехом.