«Снег», укротивший «Тайфун»

К смертной казни через повешение: Германа Геринга, Иоахима фон Риббентропа, Вильгельма Кейтеля, Эрнста Кальтенбруннера, Альфреда Розенберга, Ганса Франка, Вильгельма Фрика, Юлиуса Штрайхера, Фрица Заукеля, Артура Зейсс-Инкварта, Мартина Бормана (заочно) и Альфреда Йодля.

К пожизненному заключению: Рудольфа Гесса, Вальтера Функа и Эриха Редера.

К 20 годам тюремного заключения: Бальдура фон Шираха и Альберта Шпеера.

К 15 годам тюремного заключения: Константина фон Нейрата.

К 10 годам тюремного заключения: Карла Деница.

Оправданы: Ганс Фриче, Франц фон Папен и Ялмар Шахт.

Трибунал признал преступными организациями: СС, СД, гестапо и руководящий состав нацистской партии.

Находясь в тюрьме для отсидки 20-летнего срока, бывший личный архитектор Гитлера, а с 1942 по 1945 год рейхсминистр вооружения и военной промышленности Альберт Шпеер напишет:

«На суде в Нюрнберге я сказал: «Если бы у Гитлера были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей молодости так же, как позднее ужасом и виной…

В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно уловить некоторые симпатичные черты. Возникает также впечатление человека, во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дальше я писал, тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.

Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок: Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.

В Нюрнберге меня приговорили к 20 годам тюрьмы. Приговор военного трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался сформировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения исторической ответственности, положило конец моему гражданскому существованию.

А фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась долговечнее приговора».

И он был прав — глубокое впечатление от казни невинного на фотографии оказалось страшнее, чем приговор к двадцати годам тюремного заключения.

* * *

Все перечисленное выше по Нюрнбергскому военному трибуналу — хрестоматия, известная многим читателям. Но автор решил пригласить на страницы книги человека, которого служба обязала присутствовать на этом послевоенном процессе с его первого до последнего дня. Им оказался мой коллега по службе в КГБ, участник Великой Отечественной войны, полковник государственной безопасности Козловцев Леонтий Иванович.

Мы сидели на крохотной кухоньке в его уютной однокомнатной квартире. Он показывал свои фронтовые изрядно потрепанные черно-белые фотографии. Рассказывал о чекистских буднях на полях сражений.

— Как видите, с войсками дошел до Берлина, — тяжело вздохнул 95-летний ветеран. — Война, скажу вам, может иметь хорошие последствия только у дикарей, способствуя отбору наиболее сильных и стойких, но на цивилизованные народы влияние ее обыкновенно самое пагубное. Она, как правило, ведет к взаимному истреблению самых лучших и самых храбрых.

— А где вас война застала? Какое впечатление вы вынесли из 22 июня 1941 года?