Снега, снега

– Не знаю, право. Всё произошло так неожиданно… Ой, что это? – указывая тоненьким пальчиком направо, забеспокоилась Ванда. – Светом так и пышет…

Они, крепко взявшись за руки, подошли к прямоугольному, давно немытому окну.

– Как красиво! – воскликнула непосредственная Ванда. – Облака светятся! Светятся… Милый, а почему ты так напрягся? Словно бы – заледенел?

– Предчувствия одолевают, – признался Лёха. – Нехорошие такие. Пакостные.

– Есть такое дело. Матушка-настоятельница тоже говорит про них. Про предчувствия. Мол, грядёт Конец Света… Это – про метеорит?

– Про астероид.

– Он, действительно, падает? По-настоящему?

– Падает.

– И, что будет? Ну, когда он упадёт?

– Не знаю. Поэтому и рекомендую – пожениться в срочном порядке.

– Я подумаю, белобрысый эсквайр, над твоим предложением. Как и полагается – благородным графиням.

– Надеюсь, над заманчивым предложением?

– В меру – заманчивым, эсквайр.

– Симпатичный эсквайр?

– Безусловно.

– Я рад.

– А, уж, как я рада… А про «шестьдесят девять» потом расскажешь?

– Обязательно. И расскажу. И покажу…

Через раскрытые ворота на территорию «Чистилища» – один за другим – въехали три тёмно-зелёных автобуса. С лязгом – синхронно – распахнулись двери, и на гравий плаца принялись выпрыгивать Ангелы, облачённые в светло-серые комбинезоны.

«Все бойцы – как один – темнокожие, – машинально отметил Лёха. – Подтянутые, уверенные в себе… Стоп. Это же Варвар и его друзья-приятели…»

– Похоже, что предчувствия – насквозь негативные и тревожные – начинают сбываться, – прошептала Ванда. – Давай, ещё немного поцелуемся? Мне очень надо…

Глава девятая Ванда. Ретроспектива 04. Полезные разговоры

– Какая же ты, Рива, дура, – возмутилась Актриса. – Набитая и законченная.

– Меня зовут – Ванда.

– Какая же ты, Ванда, дура. Набитая и законченная.

– Почему – дура?

– Ну, не знаю точно, – задумалась Актриса. – Может, от природы. Типа – в бабушку пошла.

– Сейчас всю физию расцарапаю. До крови.

– Ну-ну, расцарапала одна такая. Не смеши. Многие пытались. Но ничего у них не получилось.

– В кемеровском борделе? – уточнила Ванда.

– И до этого. И после… А чего это, подруга, ты обижаешься? Святую Мадонну строя из себя? Это Мадонна занималась с поселковым старостой оральным сексом? А с инспекторов «по нравственности» – анальным?

– Это не честно.

– Не честно – что? Оральным? Или же – анальным?

– Я… Я – не знаю…

– Удобная позиция, – презрительно фыркнула Мэри. – Ты ещё скажи, что ни разу оргазма не испытывала.

– Ни разу. Даже и не знаю, что это такое.

– И бабушка не рассказывала? Чего молчим? Типа – на ночь не рассказывала? Чтобы – трепетной девочке – лучше спалось?

– Не рассказывала.

– Ну, и дура.

– Моя бабушка?

– И она тоже.

– Сволочь!

– Очень приятно познакомится. Меня зовут – Мэри…

Они пару минут помолчали.

– Дура ты, – вздохнув, пошла по второму кругу Мэри. – Учишь тебя, учишь. Дуру еврейскую набитую. И всё без толку.

– Учи. Я же сама попросила. Значит, мне надо.

– Для чего – надо?

– Хочу быть счастливой. Вопреки всему и вся.

– Молодец, конечно. Упрямая.

– Упрямая, – согласилась Ванда. – В бабушку пошла.

– В ведьму?

– Наверное. А, что? Нельзя?

– Можно. Только странно.

– Странно – что?

– Странно, что мудрая и прозорливая старушка тебе, дуре, ничего толком не объяснила – относительно мужчин.

– А, можно, в двух словах? Коротко и сжато?

– Можно, – насмешливо вздохнула Мэри. – Отношение с мужчинами – это сладко. Поняла, дура?

– Нет, извини.

– Да, тяжёлый случай. Хронический.

– Они же все – поголовно – сволочи. Грубые и похотливые.

– Что есть, то есть.

– А ты говоришь, мол, сладко…

– Сладко.

– Дура ты, Актриса.

– Дура, – согласилась Мэри. – Но – при этом – Актриса.

– Это так важно?

– Очень. Только «актрисам» – иногда – даруется счастье. Призрачное, но, всё же, счастье. Поняла, дура?

– Набитая дура.

– Набитая и грязная еврейская дура.

– Бывает…

Они ещё немного помолчали.

– Значит, тебе Лёха Петров понравился? – уточнила Мэри.

– Очень. Увидала его, а девичье сердечко заколотилось: – «Тук-тук-тук». Не знала, что так бывает.

– Бывает. Иногда. Тебе, подруга, повезло.

– В чём – повезло? Где?

– Сердечко забилось-заколотилось?

– Забилось, – подтвердила Ванда. – Никогда не думала, что так бывает.

– Бывает. Иногда. Значит – повезло.

– И, что теперь делать?

– Взять его, родимого. Взять и никому не отдавать. Узурпировать. Захватить. Похитить. Навсегда.

– Легко сказать – похитить. Вон он какой. Красивый и высокий. А, я?

– И ты – красивая и высокая, – заверила Мэри. – Очень красивая и очень высокая. Целый метр и шестьдесят пять сантиметров. Выше, просто-напросто, не бывает… Чего загрустила, графиня бургундская? С каких капустных пирожков?

– Не знаю. Как к нему подступиться? Подумает ещё, что я легкомысленная и развратная шалава. Оттолкнёт…

– Правильно. Не надо к нему подступаться. Пусть сам побегает за тобой – как оголодавший Бобик за сладкой мозговой косточкой. Надо только главное помнить.

– Что – главное?

– Ты – бургундская графиня. Потомственная, гордая, непредсказуемая и капризная. Уяснила?

– Вроде бы.

– Так не пойдёт. Кто – ты?