Снеговичка

Какое-то время голоса детишек звучали деловито и серьезно, хотя и невнятно: Фиалка и Пион трудились согласно и дружно, не покладая рук. Фиалка по-прежнему руководила и направляла, а Пион скорее исполнял роль подручного, таская ей снег из разных концов сада. И однако же маленький сорванец со всей очевидностью тоже отлично смыслил в своем деле!

— Пион, Пиончик! — закричала Фиалка, ибо братец ее снова удрал в дальнюю часть сада. — Принеси-ка мне вон те невесомые снежные хлопья, что лежат на нижних ветвях груши! Влезь на сугроб — и дотянешься! Из них выйдут замечательные локончики для нашей сестрички!

— Вот, Фиалка, держи! — отвечал мальчуган. — Осторожнее, смотри, не сомни. Здорово! Ух, как здорово! Какая милая!

— Ну, разве она не хорошенькая? — отозвалась Фиалка, очень довольная собою. — А теперь нам нужно несколько блестящих льдинок, — чтобы глазки ее засияли ярко-ярко. Она ведь еще не готова. Мама поймет, какая она у нас красавица; а папа скажет: «Цыц! — чепуха! — уходите с холода!»

— А не позвать ли нам маму? — предложил Пион, и тут же закричал что было мочи:

— Мама! Мамочка!! Мама!!! Выгляни в окошко, посмотри, какая славная у нас выходит девочка!

На краткий миг мать отложила шитье и выглянула в окно. Но так уж вышло, что солнце, — а ведь это был один из самых коротких дней в году, уже опустилось к самому горизонту, так что косые закатные лучи ударили ей в глаза. Так что, сами понимаете, ослепленная этим сиянием, матушка не могла со всей отчетливостью разглядеть, что там такое в саду. И однако же, сквозь этот яркий, искристый блеск солнца и свежевыпавшего снега, она заметила внизу маленькую белую фигурку, — ну, просто как живую! Увидела она также и Фиалку с Пионом, — по чести говоря, на них мать смотрела куда больше, чем на снеговичку. Двое детишек по-прежнему увлеченно работали: Пион подносил еще снегу, а Фиалка накладывала его на фигурку так же мастерски, как скульптор в нужных местах добавляет к статуе глины. Различая фигурку снежного дитяти, хоть и смутно, мать подумала про себя, что такого замечательного снеговика вовеки не бывало; да и мастеров столь милых на свет не рождалось.

— Они все делают лучше других детей, — молвила она не без самодовольства. — Так стоит ли дивиться, что и снеговики у них получаются не чета другим!

С этими словами мать снова уселась за шитье и поспешно принялась наверстывать упущенное; ведь близились сумерки, а наряд для Пиончика еще не был закончен, а дедушка должен был приехать поездом с утра спозаранку. Проворные пальцы ее мелькали все быстрее и быстрее. И детишки в саду тоже трудились вовсю; а мать все прислушивалась, не долетит ли до нее словечко-другое. Ее изрядно забавляло то, как детские фантазии вплетаются в работу, подчиняя себе мастеров. Похоже, дети и впрямь верили, что снеговичка станет резвиться и играть вместе с ними.

— Что за славная подружка будет у нас всю зиму! — молвила Фиалка. Хоть бы только папа не испугался, что она нас застудит! Ты ведь полюбишь ее всем сердцем, верно, Пиончик?

— Еще бы! — откликнулся Пион. — Я обниму ее крепко-крепко, и усажу рядышком, и поделюсь с ней теплым молоком!

— Ох, нет, Пиончик! — отвечала Фиалка с мудрой серьезностью. — Так нельзя, нет! Нашей маленькой сестричке-снеговичке молоко на пользу не пойдет! Снежный народец ест только сосульки. Нет-нет, Пион; никакого теплого питья ей давать нельзя!

Минуту-другую царило молчание; Пион, чьи коротенькие ножки не знали усталости, снова отправился с паломничеством в дальнюю часть сада. Но вдруг Фиалка громко и радостно воскликнула:

— Смотри, Пиончик! Иди сюда быстрее! На ее щечке заиграл отблеск вон того розового облака! — и румянец не сходит! Ну, разве не красиво?

— Ох, как кра-си-во! — ответствовал Пион, выговаривая все три слога как можно правильнее. — Фиалка, ты только глянь на ее волосы! Они же точно золото!

— Ну, конечно! — ответствовала Фиалка невозмутимо, точно подтверждая нечто само собою разумеющееся. — Этот блик, видишь ли, роняют золотистые облака, — вон те, в вышине. Наша снеговичка почти готова. Вот только губки ее должны быть карминно-алыми, — ярче даже, чем щеки! Пион, а, может быть, они заалеют, если мы оба их поцелуем!

И в следующий миг мать услышала два звонких поцелуя, — точно дети ее чмокнули снеговичку в ледяные губки. Но поскольку губы, по всему судя, так и не обрели должную яркость, Фиалка предложила попросить снежное дитя поцеловать Пиона в румяную щечку.

— Ну же, сестричка-снеговичка, поцелуй меня! — воскликнул Пион.

— Ага! Поцеловала! — воскликнула Фиалка. — Вот теперь губки ее алеют, да как ярко! И смотри, она слегка зарделась!

— Ох, какой холодный поцелуй! — охнул Пион.