Снегурочка. Книга 1. Сказка для Светланки

– Дедушка! – девочка бросилась к старику, обняла его за плечи и почувствовала, как из последних сил дрожит каждый мускул в его совсем недавно сильном, а ныне едва живом теле. И неожиданно такая злость поднялась откуда-то из глубины человеческой души. – Да чтоб вас… растопило и заморозило! – выкрикнула в небо Светланка первое, что пришло ей в голову. И в груди у неё внезапно что-то ухнуло, и по ощущениям, словно небольшая питарда взорвалась за рёбрами, выгрызая всё, что было внутри, и оставляя одну пустоту. Но боли не было. Только показалось на мгновенье, что нечем дышать, и оттого стало жутко. А следом из самого центра этой пустоты в вены, в кровь девочки хлынула сила. Та самая, уже знакомая. Но на этот раз холод и жар не разбились на две реки. Они, наоборот, свились в единый поток, бурлящий и рвущийся наружу, в котором ледяная стужа и яростный огонь переплетались, как начало и конец всего на земле, как супруги, дарующие начало новой жизни.

Светланка сперва оторопела от кипящей внутри неё бури, а потом вдруг ошалело улыбнулась и, недолго думая, вцепилась в волшебный посох чуть повыше слабеющих пальцев снежного чародея и закричала, срывая голос. В то же мгновенье, повинуясь её воле, подгоняемая, подталкиваемая, будто поршнем, рвущим горло напряжением, из маленьких ладоней на белое древко хлынул ледяной огонь. Он стремительно покрывал гладкую рукоять золотыми и льдисто-хрустальными всполохами, подбираясь к навершию. А потом, собравшись с силами как живое существо, прянул вверх, вонзаясь яркой ослепительной иглой силы в самое сердце умирающей руны. Волны двуцветного пламени, обгоняя друг друга, помчались во все стороны, вспыхивая при каждом толчке. И Звезда жадно пила их, постепенно светлела и напитывалась до самых кончиков своих лучей. А когда все её линии снова сияли первородной мощью, вливаемая безудержная сила вдруг вырвалась из всех восьми вершин и понеслась быстрыми реками в стороны, окончательно разгоняя черноту неба. И спустя всего несколько мгновений руну заключило в объятья белое морозное кольцо, от которого, словно солнечные лучики на детском рисунке, брызнули золотые змейки, маленькие и подлиннее. Проросли и замерли, превратив небесные врата между двух миров в снежную звезду, сияющую внутри жарко-золотого солнышка.

По началу девочка глаз не могла отвести от дела рук своих. Она осторожно и медленно отцепила от посоха одну ладонь, готовая, если что, сразу же вцепиться обратно. Но увидев, что кожа на них белая теперь только от напряжения и не имеет ничего общего с огнём, буквально только что выплёскиваемым наружу, отняла и вторую. Кое-где потемневший, будто бы местами его коснулись языки пламени, посох потерял опору и начал заваливаться на землю. Пальцы Мороза соскользнули с древка, а сам волшебник тяжело осел на оба колена, роняя голову на грудь.

– Дедушка! – Испуганно вскрикнула Светланка, стараясь удержать его, и услышала хриплое дыхание. Глаза старца были закрыты. Лицо сливалось по цвету с седыми волосами. И весь он сейчас больше напоминал вылепленное из снега безжизненное изваяние, чем могучего воина, пышущего здоровьем и дышащего морозной силой снежного севера.

Посох звонко упал на пол площадки и, мелко подпрыгивая и выбивая частую дробь, откатился в сторону. Только тут девочка вдруг осознала, какая тишина стоит кругом. Ни рёва, ни воплей, ни смеха – ничего. Только тишь. И ещё тени становятся всё чётче и наливаются чернотой. Она подняла голову вверх и увидела вдруг, что висящий над землёй рисунок всё ещё наливается светом. И вскоре на него стало больно смотреть, но в то же время там, в глубинах тьмы, таящихся над ним, ясному детскому взгляду померещилось движение. В тот же миг с неба на землю упал и раскатился невидимыми бусинами эха резкий сухой звук сломанной деревяшки. И напитанная до предела силой руна тут же вспыхнула и взорвалась в вышине огненным, выжигающим глаза беззвучным салютом, заставляя маленькую фигурку внизу на круглой вершине ледяной башни съёжиться, зажмуриться, закрыть голову руками. А сотни голосов наверху ревели стенали, выли, не желая признавать своё поражение в почти уже выигранной битве.