Снегурочку вызывали? (СИ)

Выйдя на улицу я осмелился первым начать разговор: перед глазами стояла Женя ласково воркующая с мальчиком:

 - Ловко ты с детьми управляешься, успокоила, будто он твой родной. А конфету где взяла?

 - Просто я детей люблю, и учусь в педагогическом. Буду работать в школе. А конфеты у меня здесь, - отогнув полу шубейки, продемонстрировала потайной карман с конфетами. Не зная как ещё продолжить разговор, я смущённо замолчал. Женя тоже не горела желанием продолжать общение и целенаправленно двигалась чуть впереди по заснеженной дорожке.

Следующим в нашем списке был пятилетний Костя. Он сам, как заправской хозяин, сопроводил нас в украшенную гирляндами и «дождём» комнату с наряженной ёлкой, макушкой упиравшейся в потолок. Прочёл сразу несколько стихов, за что я предложил ему самому достать из мешка подарок - объёмную коробку-пенал с радиоуправляемой ракетой и пакет со сладостями, врученные мне у входа родителями. Программу мы отработали в этот раз без сучка и задоринки, только Женечка добавила от себя несколько детских песенок. Её голос зачаровал не только меня, уже знакомого с бархатным тембром, но и всех присутствующих. Мама Кости куда-то убежала, и чуть позже вошла в комнату с подносом, предложив нам подкрепиться. На подносе стояла фигурная бутылка коньяка, бутерброды на тарелочке и плитка шоколада. На все наши возражения, что мы на работе не пьём, нас уверили, что глоток горячительного не повредит, а, напротив, не даст замёрзнуть и вообще - праздник же. Чтобы не препираться ещё дольше, пришлось всё же сделать глоток, зажевав бутербродом, и отправиться далее по списку.

 - Ром, нам четыре квартала до следующего адреса идти, может на автобусе доедем? Вон наш уже на остановке стоит, побежали, может ещё успеем? - быстро проговорила Женя, схватив меня за руку и потянув в сторону остановки.

Водитель, увидел нас бегущих, приостановился, хотя уже отъезжал, и открыл заднюю дверь. Автобус почти под завязку был заполнен пассажирами, но нам удалось протиснуться к окну. Держась за поручни, отгородил Женю кольцом рук от напирающих пассажиров, оберегая от тычков и недовольных реплик. Женя ростом была ниже меня на добрых полторы головы, и её аккуратный носик чуть не упирался мне в пушистую бороду. Я сначала пытался в крошечную прогалинку в покрытом инеем стекле рассмотреть мелькающие в свете фонарей дома, но глаза быстро устали, и я бросил это дело. Женя приподняла лицо и её смеющиеся глаза встретились с моими. И я опять завис, утонув в двух синих омутах, почти чёрных от расширившихся зрачков.

Теперь я знал как это - тонуть в глазах человека.

Женя слегка повернулась голову вбок и отвела глаза в сторону, и я услышал её приглушённый бородой голос:

- Не надо так на меня смотреть, а то я могу подумать, что ты влюбляешься. Мне это не нужно и тебе, поверь, тоже. - вздохнула она грустно.

 - У тебя кто-то есть, ну, парень? - смог промямлить я, почему-то внутренне страшась услышать утвердительный ответ.

 - Нет, я не хочу отношений, и давай закончим этот разговор на людях.

Заканчивать не хотелось, в груди поселилось что-то тёплое, гладящее сердце мягкой лапкой, но расстраивать ещё больше, погрустневшую девушку не стал. К этому разговору мы больше не возвращались. В каком-то полусне-полуяви проходили очередные визиты к детишкам, отработанная уже программа не давала сбоев. Лишь Женечка вносила в каждое посещение что-то своё, находила общий язык с каждым ребёнком, веселилась за нас двоих. Родители, как по традиции, всё пытались угостить нас спиртным. От некоторых умудрялись «отбрыкаться», отговариваясь тем что мы на работе, а впереди много заказов, но были и ничем не прошибаемые, приходилось хотя бы пригубить, иначе слышалось: «Ты меня не уважаешь!» И везде, постоянно я смотрел и не мог насмотреться, на милое моему сердцу личико девушки.

Постепенно напряжение, свойственное мне в общении с малознакомыми людьми, проходило. Виновато ли было выпитое спиртное или что-то ещё, не знаю. Но в переходах от одного адреса к другому я осмелев, начал расспрашивать девушку про её жизнь и рассказывать про себя разные случаи из жизни, уже не боясь показаться деревенским увальнем. Женечка тоже повеселела и с удовольствием слушала мой немного хвастливый трёп деревенского «мачо».

Я вспомнил, как однажды зимой возле берега провалился в полынью, как вылез сам, дошёл до дома, и охавшая мама растирала меня спиртом, и я даже не заболел! Или как лет в пять или шесть на заборе повис, напоровшись на гвоздь. Мама тогда, обмотав платком кровоточащую ногу, несла меня на руках до самой больницы, хотя уже в то время весу во мне было немало. Когда швы накладывали, я даже не ойкнул! Вот такой герой! Ещё вспомнил, как меня девчонки пытались охаживать, а я не поддался ни одной! В то время мне уже было лет пятнадцать-шестнадцать. Вроде самое время в кого-то начать влюбляться, но такой не нашлось. Да много всего наговорил. Женя внимательно слушала, не перебивая мой трёп, и улыбка не сходила с её лица. От той улыбки что-то сладко таяло в груди. Совсем рассиропился.