Снежинка для демона (СИ)

— Да нет никакой тайны, я просто это не афиширую, — махнула я рукой. — Мне знаешь ли некогда обсуждать свою персону в кулуарах университета.

— Я уже догадалась, — все так же тихо произносит она и опускает глаза. — И все же?

— Я владелец компании «Магия Камня», — спокойно произношу я, внимательно ее разглядывая.

Ее глаза изумленно расширяются, занимая пол лица, а руки сжимаются сильнее, практически до синевы.

— Скажи…те, а вы правда сможете сделать то, что вы сказали? — срывающимся голосом спрашивает она и я с удивлением вижу как по ее щеке бежит маленькая слезинка.

— Стоп, — поднимаю я руку. — Во-первых, мы с тобой с самого начала начали наше общение более чем не формально, и меня твоя бесцеремонность, как ни странно, вполне устраивает. Во-вторых, я много чего сегодня сказала. Но все что я сказала- это правда. Я действительно собираюсь открыть детский сад, но я не понимаю, почему у тебя это вызывает такую реакцию.

Она отворачивает свою голову и закусывает губу. А потом я вижу, как слезы ручьем начинают течь из ее глаз, и плюнув на то, что скоро начнется лекция, закрываю нас абсолютно непроницаемым куполом, вместо купола тишины, который повесила, когда заговорила с Виктором. Ни к чему окружающим видеть чужие и уж тем более женские слезы.

— Спасибо, — вытирает она глаза и опускает их в пол, неосознанным жестом обнимая себя за плечи. — Меня били в школе, — тихим шепотом говорит она. — Издевались, пачкали мелом одежду, заливали клей в сумку а на выпускном меня попытались изнасиловать, — сглотнула она, поднимая на меня глаза полные ужаса, потом она снова резко отворачивается и глухо продолжает, — Я воспользовалась магией. А потом больше года меня таскали по судам. Тесты с психологом, разбирательства какие-то. Папа, по-моему, за это время поседел. Поэтому, — она твердо посмотрела на мое непроницаемое лицо, — то что ты делаешь…

Она качает головой, словно у нее нет слов. Я молчу, но воздух вокруг становится как будто прохладнее. Во всяком случае Нина вновь обнимает себя за плечи и непроизвольно ежится.

— Так стыдно, — сдавленным голосом говорит она, — я рассказывала как это было, а они заставляли вновь и вновь вспоминать эту мерзость. Спрашивали, не провоцировала ли я. Они даже мой маникюр посчитали за провокацию. А потом заявили, что я нестабильна, не прошла тесты на стрессоустойчивость. Мне говорили, что меня нельзя пускать в приличное общество, что я никогда не получу диплом мага и что меня надо запечатать. Говорили и совали на подпись постоянно какие-то бумаги, которые отказывалась подписывать, потому что меня об этом умолял отец. Это был непрекращающийся кошмар. Но потом за дело взялся ректор и меня выпустили. Илья Андреевич договорился в реабилитационном центре где-то в Японии, и я туда уехала на два месяца.

Воздух вокруг меня становится еще холоднее. Лезу во внутренний карман своей сумки и достаю кулон, который на глазах покрывается изморозью. За цепочку протягиваю ей.

— Возьми, — говорю, замечая, что из моего рта уже вырывается облако пара. — Только не касайся моей руки.

— Что это? — удивленно спрашивает она, разглядывая голубой камень, в глубине которого мерцают солнечные искры.

Неожиданно она улыбается:

— Он как кусочек неба в солнечное и морозное утро, спасибо.

Я едва заметно вздрагиваю. Когда делала этот артефакт вспоминала глаза Олега. Правда, делала я его для дочери.

— Это артефакт. Моя последняя разработка. Он направлен на защиту от обычных людей. Если тебе попытаются сделать что-нибудь плохое, то последует ментальный удар, который переключит внимание этого человека на что-то иное. Например, если тебя захотят обнять против твоей воли, то парень решит, что лучше почитать газету, или выпить пива, или еще что-нибудь.

— Спасибо, — ее глаза широко распахиваются. — Это очень дорогой подарок. И простите, мне очень стыдно.

Внутри продолжает расползаться лед. От моей руки по краю стола распространяется изморозь, и я понимаю, что не могу заставить себя успокоится.

— А теперь, Нина, — выдыхаю я. — бери тот аппарат с кнопочками, что ты все еще сжимаешь в своей ладошке, и набери ректора. Скажи, что я в столовой и у меня проблема.

— Но, — ее глаза округляются, — я не знаю его номера. Может мне лучше подняться в приемную и попросить…

— Нет, — обрываю я ее, чувствуя, что нахожусь уже на грани. — Долго.

Диктую номер телефона по памяти. Она набирает, что-то говорит, но я уже не слушаю. Все мои силы уходят на внутреннюю борьбу с гневом и попытками подчинить стихию своей воле.

— Вика, Вика, с тобой все в порядке? — открываю глаза и вижу, что она склоняется надо мной, протягивая руку к моему лицу.

Резко отъезжаю на стуле назад.

— Не трогай меня — замерзнешь, — равнодушно отвечаю я. — Ректор что сказал?

— Что сейчас будет, — растерянно оглядывается девушка, зябко поеживаясь.

— Хорошо, — киваю я. — Тебе будет лучше…

— Вика, — разъяренный вопль обрывает мою фразу.

Резко сворачиваю купол и ректор, замечая нас, подходит ко мне.

— Ччерт, — говорит он запуская пальцы в волосы. — Я все сделаю, — кивает он, замечая мой взгляд.