Снежная девочка

Роман развивался стремительнее, чем они предполагали: Айрис забеременела, едва ей исполнилось девятнадцать. Однажды днем, когда золотистое солнце освещало доски мостика, переброшенного через пруд Дэнертс, в беседке Уилл встал на одно колено. Они поженились, не сказав никому ни слова, и только коллега Уилла по мастерской пришел в здание суда в качестве свидетеля. На свои сбережения они заплатили первый взнос за этот небольшой домик. Когда мать Айрис узнала, что дочь не пригласила ее на свадьбу, она была так обижена, что ни разу не навестила ее. Но их счастье, похожее на лестницу, которая ступенька за ступенькой вела их из глубин колодца к свету, омрачила ужасная новость: однажды ночью, на седьмом месяце беременности, Айрис проснулась от жгучих спазмов внутри, а простыня пропиталась кровью.

Это был первый ребенок, которого они потеряли, но он пробудил в них потребность, о которой они раньше не знали. Они хотели стать родителями. Они так любили того малыша, которому уже было выбрано имя, что жить в этих четырех стенах без детей казалось уже немыслимым. Но шли годы, и печаль поселилась в этом доме в виде выкидышей и все более неподъемных медицинских счетов.

Однажды вечером, услышав смех девочки, которой Айрис рассказывала сказку о ведьмах и ворах, Уилл ушел из дома.

Его отсутствие встревожило Айрис. Она несколько раз бродила вокруг дома, заглядывая на задний двор, на случай если увидит его возвращение издалека. Так и не дождавшись, Айрис легла спать, надеясь, что муж скоро вернется. По вечерам Уилл обычно выносил мусор или делал какие-то мелкие дела по дому. Возможно, он уехал на заправку, чтобы не тратить время завтра, или решил заглянуть в круглосуточный супермаркет, но в таких случаях он всегда предупреждал заранее. В этот раз Уилл сел в машину и поехал на юг, ничего не объясняя. Просто подошел к ней, пока она рассказывала Миле какую-то историю, поцеловал в макушку и молча уехал.

Около двух часов ночи перед домом зажглись огни, и Айрис, которая так и не сомкнула глаз, быстро встала, чтобы убедиться, что Уилл благополучно вернулся. Она волновалась за него. После происшествия с соседом он изменился. Он стал замкнутым и почти не разговаривал с ней. Иногда она спрашивала, все ли в порядке, но ответом ей служило тоскливое ворчание.

Она вбежала в гостиную и ждала, когда откроется дверь, чтобы спросить, как он, но тут раздался стук в дверь и незнакомый мужской голос позвал:

– Миссис Ноукс?

Айрис застыла. Она не понимала, что происходит и кому она понадобилась. Включив телевизор, она нажала на девятый канал, куда передавалась запись с камеры у входа. Два полицейских в форме смотрели на дверь.

«Что ты наделал, Уилл!» – подумала она. В голове пронесся вихрь мыслей. Он признался? Его задержали? Женщина была на грани обморока. Подойдя к шкафу, где хранилось ружье, она сняла замок. Затем заперла спальню Милы, убедившись, что та по-прежнему крепко спит.

В дверь снова постучали, и она побежала открывать, притворившись заспанной и застегивая на ходу халат.

– Да?

– Вы миссис Ноукс?

– Да… – сказала она хриплым голосом, прищурив глаза. – Что-то случилось?

Полицейские переглянулись, решая, кому сообщать новости. Один из них, брюнет в мятой форме, ответил:

– Видите ли… такое дело… в общем…

– В общем, что? Что случилось?

– Ваш муж… он скончался.

Айрис в ужасе прижала руки ко рту.

– Поезд сбил его машину на переезде через Блумфилд-авеню. Он умер на месте.

– Этого не может быть, – выдохнула Айрис.

Глава 51

Весь мир словно катился под откос, и с этим никто не мог ничего поделать.

Мирен Триггс

1999–2001

Смерть деда стала для мамы шоком. Она заплакала, когда узнала, что его сердце не выдержало, а врачи прибыли слишком поздно. Он был ее отцом и мерзавцем в придачу, но смерть, вопреки всему, часто вызывает самое искреннее прощение.

Я вернулась в Нью-Йорк, пытаясь забыть обо всем, и меня полностью поглотил вихрь журналистики. Конечно, этот мир увлекал меня, но требовал все больше и больше с каждым днем. Он поглощал время и энергию и, хотя я чувствовала себя как никогда живой, знакомил меня с историями, от которых было трудно оправиться: компания, которая эксплуатировала мигранток из Азии в нелегальных мастерских днем и в борделях – ночью; защитник животных, продававший мясо в рестораны Манхэттена; отец, сжегший своих детей, чтобы отомстить их матери. Чем глубже вы погружаетесь в этот мир, тем сильнее он вас меняет. Общаясь со своими коллегами по редакции, я поняла: мы, молодежь, – восторженные наивные энтузиасты, а те, кто постарше, – циники, ненавидящие мир. Конечно, не все были такими, но с их губ то и дело соскальзывала мольба о хороших новостях, которые не заставят сойти с ума.