Снежная королева

— Гундалину-эшкрад, — лицо Сайруса смягчилось, — вы высоко несете честь своего класса и семьи! Вы еще столь юны, а уже инспектор полиции!

— Благодарю вас, садху. — Веснушки на лице Гундалину покраснели от волнения. Он попытался сдержать тяжкий приступ кашля, но не сумел; гости ждали с вежливым сочувствием.

— Он всегда был моим лучшим офицером. Мне его ужасно не хватало. — Джеруше было приятно удивление, написанное на лице Гундалину, ибо она сказала это на его родном сандхи. Мун молча стояла среди них с какой-то затаенной улыбкой на лице. Джеруша в первый раз обратила внимание на ее тунику. Синяя туника красиво оттеняла ее белую кожу и светлые серебристые волосы. То был традиционный наряд кочевников Зимы; Джеруша однажды видела такой — в витрине антикварного магазина в Лабиринте, выставленный там как весьма редкий экземпляр. Кто же ты, девочка?

И тут она увидела, что Сайрус здоровается с Гундалину и Мун, подняв ладонь вверх, что по традиции Харему было равносильно рукопожатию. Мун, услышав его имя, как-то странно напряглась. Гундалину сделал шаг вперед и тоже поднял ладонь. Секундное замешательство, и руки их соприкоснулись. Джеруша заметила, что ладонь Гундалину раскрывается не полностью: пальцы были скрючены и торчали, как когти. Она заметила и, бело-розовые шрамы у него на запястье… О боги, БиЗед?..

Сайрус представил им своих спутников. Лицо Гундалину словно окаменело, когда надушенный спикер отказался коснуться его руки. Неужели боится заразиться? Джеруша нахмурилась. Она прекрасно понимала, откуда эти шрамы, и знала, что уроженцы Харему поймут это еще быстрее.

— Вам… должно быть, пришлось немало страдать в этом диком краю, в плену у дикарей, инспектор Гундалину? — Слова Сайруса служили как бы трамплином для ожидаемых от Гундалину разъяснений.

— Да… секретарь Сайрус, — деревянным голосом ответил Гундалину. — Я действительно попал в плен, и эти бандиты… обращались со мной очень плохо… — Он потупился, страдая от устремленных на него упорных взглядов посетителей, и стиснул руки. — Если бы не эта девушка, я бы никогда не вернулся назад. Она спасла мне жизнь. — Он взял Мун за локоть и подтолкнул вперед. — Это Мун, Покорительница Зари, дочь Лета. — Взглядом он словно пытался объяснить Мун, какая это честь для нее — быть представленной столь высоким гостям. Мун улыбнулась ему и снова уставилась на Сайруса.

— Аборигенка? — слишком громко сказал полупьяный спикер. — Невежественная юная варварка спасает инспектора полиции, молодого технократа с Харему? Это вовсе не так забавно, Гундалину-эшкрад!

— Я и не пытался никого развеселить, — Гундалину поднял голову, тихий голос его звучал холодно. Джеруша попыталась предостеречь его взглядом, но он в ее сторону не смотрел. — Мун — вовсе не невежественная варварка. Она самая мудрая, самая благородная из всех здесь присутствующих! Она — сивилла! — Гундалину осторожно отогнул воротник ее туники, и она гордо вскинула голову: стала видна, полузажившая рана, видимо, нанесенная ножом, и татуировка в форме трилистника. Джеруша поморщилась. Боги, вот ты сам ее и выдал!

Застигнутые врасплох, высокопоставленные гости не сумели скрыть своего замешательства. Впрочем, спикер был настолько пьян, что оказался не способен не только уважительно, но и просто вежливо вести себя.

— Да разве это имеет значение на такой отсталой планете!.. Нарядите ее в красивое платье, назовите госпожой — все равно технократку вы из нее не сделаете! Сивилла — на этой планете!.. — спикер поперхнулся: кто-то сзади заставил его замолчать, шепнув ему прямо в ухо явно что-то не слишком приятное.

Джеруша не сводила с девушки глаз; она видела, как порозовели ее щеки — видимо, она понимала каждое слово. Она вдруг отодвинулась от Гундалину и, запинаясь, проговорила на сандхи:

— Я всего лишь сосуд, содержащий знания. Для знаний не важно, сколь бедна содержащая их чаша. Ведь мудрой меня делает мудрость тех, кто пьет из моей чаши. Глупцам же предсказатели кажутся глупцами и безумцами везде, где бы эти глупцы с ними ни встретились! — Джеруша вздрогнула: в голосе Мун слышалась откровенная насмешка.

Инопланетяне оживились; они были искренне поражены.

— Мы вовсе не хотели вас обидеть, — быстро сказал Сайрус, пытаясь восстановить мир. — На вашей планете вы считаетесь святой, а потому заслуживаете того же уважения и от нас. — Легкая виноватая улыбка промелькнула у него на губах. — Но где она выучила сандхи, комиссар?

— Это я ее научил, — сказал Гундалину, прежде чем Джеруша сумела подыскать нужный ответ, и обнял Мун за плечи, снова притянув ее к себе и словно пытаясь заслонить собой. — И при всем моем уважении к высокочтимому спикеру я вынужден заявить, что если бы Мун согласилась стать Гундалину-эшкрад, если бы она согласилась стать мне женою, то оказала бы честь всей моей семье!

На сей раз удивлению гостей не было конца; оно, пожалуй, даже граничило с ужасом. Джеруша не сводила с Гундалину глаз.

— …Отвратительно! — послышался чей-то женский голос.