Снежная королева

Спаркс снова выплеснул за борт полный черпак воды, как бы возвращая ее домой, в морскую пучину; потом поднял голову и внимательно посмотрел на Мун. Даже если не принимать во внимание густой загар, обычный для жителей островов, юноша явно был слишком темнокожим для аборигена, хотя ресницы и брови у него выгорели совершенно, почти до белизны, как и у Мун, которая все еще продолжала щуриться из-за нестерпимого сияния моря, и на ярком свету глаза ее меняли цвет, в точности как волны морские.

— Да ладно тебе, Мун, радуги у нас были и будут всегда! Во всяком случае, до тех пор пока существуют Близнецы и выпадают дожди. Самый обычный пример дифракции; я же показывал тебе…

Она терпеть не могла, когда он говорил так — с невольным пренебрежением, как все эти чересчур образованные технократы.

— Знаю. Не такая уж я дура. — Она резко и сердито дернула его за медный вихор.

— Уй, больно!

— Но мне все-таки больше нравятся сказки нашей бабушки о том, как Хозяйка обещала, что радуги всегда будут родиться во множестве, а не рассуждения всяких там торговцев, которые даже такую красоту превращают неизвестно во что. И тебе ее сказки тоже нравятся больше. Ну, согласись, что это так, мой Звездный Мальчик, а?

— Нет, не так! — Он оттолкнул ее руку, глаза его гневно сверкнули. — И нечего смеяться, черт бы тебя побрал! — Он повернулся к ней спиной и снова принялся сердито вычерпывать воду. Она видела, как побелели от напряжения костяшки его пальцев, сжимавших раковину-черпак, и как отчетливо проступили светлые лунки ногтей — примета, оставленная ему в наследство отцом-инопланетянином.

Происхождение Спаркса и было тем единственным, что вечно разделяло их, подобно обоюдоострому мечу. Спаркс отличался не только от Мун, но и ото всех окружающих как цветом кожи, так и любовью к технике. Жители Летних островов редко общались с обожающими всякую технику жителями Зимы, которые находились в постоянном контакте с инопланетянами. Впрочем, во время праздников, посвященных Смене Времен Года, искатели веселых приключений съезжались в Карбункул со всех островов планеты на грандиозные Фестивали, когда все надевали маски и напрочь забывали о существующих между жителями Зимы и Лета различиях, чтобы, во-первых, отметить очередной визит премьер-министра, а во-вторых, непременно принять участие в традиционном чрезвычайно древнем действе.

Матери Мун и Спаркса, родные сестры, побывав на последнем фестивале в Карбункуле, вернулись в Нейт с «живой памятью о той волшебной Ночи Масок», как рассказывала Мун позже ее мать. Они со Спарксом родились в один день, но во время родов мать его умерла, и они росли, как близнецы, под присмотром бабушки, пока мать Мун рыбачила вместе с остальными жителями деревни. Да, мы действительно как близнецы, часто думала Мун; странные, постоянно соперничающие друг с другом близнецы, давно привыкшие к косым взглядам туповатых и флегматичных соседей-островитян. Вот только в душе Спаркса всегда существовал потайной уголок, куда он не допускал никого; заветная частица его души, умевшая слышать тихие голоса звезд. Он потихоньку выменивал у заезжих торговцев всякие иноземные механические штучки, целыми днями разбирал их, снова собирал и в конце концов швырял в море, злясь на себя самого и как бы принося жертву Хозяйке, чтобы умилостивить ее.

Мун хранила его занятия техникой в тайне от бабушки и соседей, благодарная ему хотя бы за то, что он поделился своей великой тайной с нею, однако в душе ее росло возмущение. Она знала о том, что отец ее — не житель островов, а гражданин Зимы или, возможно, тоже инопланетянин, но вполне довольствовалась тем будущим, которое было уготовано ей под родными небесами. Потому-то у нее порой и не хватало терпения, когда Спаркс начинал ворчать по поводу примитивности жизни на островах, словно никак не мог обрести устойчивости и как бы висел между ставшими ему колыбелью Летними островами и далекими, манящими звездами, которые звали его к иной, неведомой жизни.

— Ах, Спаркс, — наклонившись вперед, она ледяной ладошкой погладила тугие узлы мускулов у него на плече, ощутимые даже под неуклюжей толстой одеждой из шкур. — Я ведь и не думала тебя дразнить. Не сердись. — По мне так вообще лучше не иметь отца, чем всю жизнь прожить в его мрачной тени, подумала она. — Посмотри-ка! — Голубые искры плясали на поверхности волн, почти на уровне сиявшей золотом рыжей головы Спаркса. То были летучие рыбки, которые, пронесясь над водой, снова ныряли в море, навстречу своей Матери. Вдруг с подветренной стороны Мун отчетливо разглядела очертания острова — наверное, это был самый высокий из тех трех, заповедных, к которым они плыли. Пенная линия прибоя обрисовывала прибрежные скалы, вздымаясь, как пышное кружево. — Острова Избранных! И — смотри, Спаркс! — меры… — От избытка восторга Мун даже послала мерам воздушный поцелуй.