Снежная королева

— Мун. — Что-то похожее на рыдание содрогнулось у него внутри. — Мун, Мун, Мун! Она была там — во время Охоты... Она вышла из моря вместе с мерами!

— Тебе привиделось! — Ариенрод нахмурилась.

— Нет, не привиделось! — Спаркс резко перевернулся на спину, чувствуя на плечах ссадины от ее ногтей. — Я дотрагивался до нее, я видел знак у нее на горле... и ее кровь... Я испачкался в ее крови... и она прокляла меня. — Смерть тому, кто убьет сивиллу... Смерть тому, кто ее полюбит...

— Ты просто дурак! — Его безрассудство рассердило Ариенрод. — Почему же ты мне сразу не рассказал обо всем?

Он только покачал головой.

— Я не мог. Я...

Она что было силы ударила его по лицу; он, не веря случившемуся, упал на подушки.

— Где она? Что с ней случилось потом?

Он потер рукой разбитые губы.

— Гончие... непременно убили бы ее. Я их остановил. Я... я оставил ее там, на берегу...

— Почему? — В одном этом слове был заключен целый мир утрат.

— Потому что она непременно узнала бы меня. — Он буквально выдирал из себя эти слова — с кровью выдирал. — Она непременно бы узнала... непременно бы увидела, кто я такой! — Его отражение в зеркалах вдруг закрутилось, завертелось, понеслось куда-то...

— Так значит, тебе стыдно быть моим возлюбленным и самым могущественным человеком в этом мире? — Она гордо вскинула голову.

— Да. — Ему было стыдно даже посмотреть на нее, когда он произнес это. — Когда я был там с нею, мне было стыдно.

— Но ты же бросил ее, хотя уже начинался шторм, и тебе не было стыдно? — Ариенрод обхватила себя руками, дрожа так, словно это ее он оставил там одну.

— Черт побери, я же не знал о том, что будет шторм — в сводке об этом ничего не говорилось! — Тебе достаточно было посмотреть на небо, чтобы понять это... Но он тогда сразу заперся в каюте, чтобы скрыть от Гончих волнение и растерянность, и снова вышел на палубу только тогда, когда шторм уже завывал вокруг, когда было слишком поздно думать о чем-то еще, кроме своего собственного спасения. А потом — потом уже для всего на свете было поздно. Он гневно посмотрел на Ариенрод. — Я тебя не понимаю! Почему она столь многое значит для тебя? Даже если она твоя родственница, ты никогда не была ей близка. Во всяком случае, не была близка так, как я...

— Никто в этом мире не может быть ей ближе, чем я. — Ариенрод склонилась к нему. — Разве ты этого еще не понял? Неужели ты до сих пор не заметил, что я — это Мун?..

— Нет! — Он отшатнулся, но она поймала его за цепочку, на которой висела медаль, и держала, словно на короткой сворке.

— Мун — это мой клон! Просто я специально сделала так, чтобы ее воспитали как дочь Лета. Я хотела, чтобы со временем она заняла мое место на королевском, троне. Мы совершенно одинаковы во всех отношениях — ВО ВСЕХ. — Она взяла руки Спаркса в свои и провела ими по своему телу. — И мы обе любим тебя, и обе — больше всего на свете.

— Это невозможно... — Он коснулся ее лица, понимая, что да, возможно! Они были словно ночь и день, железо и воздух, желчь и мед... Тогда почему я люблю вас обеих? Он опустил голову. Потому что я не могу не любить вас обеих, да помогут мне боги!

— Все возможно. Даже то, что она снова вернулась ко мне. — Ариенрод смотрела как бы сквозь него, сквозь толщу времен. — Но разве теперь она так уж нужна мне?.. Разве я все еще хочу, чтобы она была со мной? — Взгляд ее стал пронзительно острым. — И разве этого хочешь ты, любовь моя?

Он рухнул к ее ногам и почувствовал, как она обнимает и гладит его — любовно, с чувством законного обладателя.

— Нет, я этого не хочу. — Больше уже нет — не так, как когда-то хотел ее, только ее. — Только ты мне нужна, Ариенрод. Ты сделала меня всем. Ты — и больше никто мне не нужен! — И ты — это все, чего я заслуживаю.

Глава 33

— Ну, сивилла, сейчас познакомишься с моими питомцами! — Бладуэд резкими повелительными криками погоняла Мун, заставляя ее скорее пробираться сквозь толпу зевак, собравшихся у входа в пещеру. Вся банда вышла наружу, чтобы посмотреть на сивиллу. Они показывали на Мун пальцами, что-то бормотали, выкрикивали всякие гнусные вопросы, но она старалась не обращать на это внимания, собрав последние силы, еще остававшиеся в ее истерзанном теле — пойманная рыба, бьющаяся на пирсе. Но никто из бандитов не осмелился даже подойти поближе, они расступались перед еле бредущей девушкой, как травы расступаются под натиском ветра. Даже сама Бладуэд старалась не касаться ее и не расставалась со станнером.