Снежная слепота

Когда он снова открыл глаза, ему показалось, что вокруг стало темнее. Сначала он подумал, что в парке выключили освещение, но этого не могло быть, потому что, подняв глаза, видел яркие точки, словно свет не мог выйти из ламп.

Странно. Теперь на горке оставались лишь несколько смутно различимых одиноких фигур, и единственными звуками, которые до него доносились, были призывы последних родителей, которые звали детей домой, потому что парк закрывался.

Не уходите. Пожалуйста, не уходите.

И тут Тоби осознал, что ему страшно холодно. Он слишком долго не двигался, глядя на детей. Может, несколько часов. Боже мой, о чем он думал? Он должен двигаться. Надо разогнать кровь, добраться до дому и согреться.

Забавно, что, как бы далеко он ни отошел, ландшафт оставался тем же самым. Самым смешным было то, что в уме он фиксировал каждое движение рук и ног, но тем не менее не чувствовал, как под лыжами скользит снег, как напрягаются трицепсы.

Это потому, что ты не движешься, Тоби.

О боже мой.

Он почувствовал краткий прилив тепла, когда тело пыталось найти еще немного адреналина и послать его в сердце, он напрягся, стараясь не моргать, изо всех сил окликая последнего ребенка, уже почти взобравшегося на склон – о боже мой, он уже наверху, – надо кричать и кричать, раскалывая тишину воплями ярости и страха, потому что теперь-то он понимал, что умирает, не может шевельнуться… Почему этот ребенок не оглядывается?

Добравшись до верхушки горки, последний ребенок улыбнулся отцу, и они вдвоем повернулись посмотреть на совершенно пустой и молчаливый парк.

2

Движение по бульвару Теодора Уэрта было неподдельным ужасом – двенадцать дюймов вчерашнего свежего снега успели превратиться в предательскую кашу, прежде чем до них добрались утомленные колонны снегоуборочных машин, а когда ночью температура резко упала, дорога покрылась ледяной коркой, мгновенно став бобслейной трассой. Магоцци давно уже перестал считать столкнувшиеся машины, мимо которых он проезжал.

Всего в двух кварталах от главного входа в парк ему пришлось беспомощно сидеть в своей машине не менее пяти минут в мертвой пробке, завистливо глядя на вереницы веселых пешеходов, которые, облаченные в теплую зимнюю одежду, легко обгоняли замершие вереницы машин, торопясь на праздничный зимний конкурс снеговиков. Их было слишком много, они смело преодолевали холод, ветер и неурядицы с пробками – только чтобы посмотреть, как люди возятся в снегу, и, что самое удивительное, они выглядели откровенно счастливыми.

От зимы город просто сходит с ума. Или, может, у жителей поехала крыша: Магоцци так и не решил. Едва только выпадает достаточно снега, улицы вечно перекрывают под тем или иным предлогом – гонки собачьих упряжек, лыжные марафоны, показательные выступления хоккеистов, а то и любители зимнего плавания устраивают идиотское столпотворение, шествуя в плавках и бикини к прорубям на озере или на реке. Каждую зиму любой вид зимнего спорта, о котором мир только имел представление, встречают тут как дома, а когда город покончит со спортом, то принимается за искусство на свежем воздухе.

Дайте миннесотцам глыбу льда, и они вырубят еще двадцать тысяч таких же из любого озера, что лежит под руками, и построят дворец. Дайте им немного снега, и вы, скорее всего, увидите, как они на чьем-то дворе вылепят подобие горы Рашмор или Белого дома.

Снежные и ледяные скульптуры выросли тут до уровня настоящего искусства, сюда съезжаются конкурсанты со всего мира, участвующие в самых разных зимних фестивалях. Кто мог подумать, что соревнование на лучшего снеговика, которое управление полиции устраивало для детей, привлечет такое внимание?

Он по дюймам миновал еще полквартала, проехал мимо лесистого участка парка и бросил первый взгляд на открытое поле, которое выходило к бульвару. Как и остальные водители перед ним, он нажал на тормоза и изумленно уставился в окно.

Парк открывался добрыми тридцатью акрами пустого, чуть волнистого пространства, которое летом выглядело отменным полем для гольфа. Сегодня же его слепящая белизна превратилась в поле сражения вторгшейся армии снеговиков. Глядя в окно, Магоцци убеждался, что сотни их заняли каждый свободный ярд и на холме, и под ним и таращились на бульвар безжизненными черными глазами и смешными морковными носами.

Когда он наконец въехал в парк, то в нарушение всех правил занял первое же свободное место, которое смог найти, – между автобусом 10-го спутникового канала и объявлением «Стоянка запрещена». Взяв с пассажирского сиденья перчатки и термос с кофе, он вылез из машины как раз вовремя, чтобы получить в лицо порыв режущего ветра.

По парку бродили сотни зрителей, наблюдая, как снежные сугробы обретали формы в чьих-то замерзших руках, и Магоцци подумал, как ему удастся найти напарника в этом море безликих двуногих, с головы до ног закутанных в меха.