Снежная Жаба

— Кай, я не желаю больше подвергаться нападениям твоего зверя! — Грета вытащила из-за спинки дивана дезертировавшее туда достоинство и щедро украсила голос властными интонациями. — Я изначально была против твоей странной прихоти — животные нужны только для опытов, — но ты болел, и возражать я не стала…

— А если бы и стала, можно подумать, это что-то изменило бы, — усмехнулся Кай, садясь в кресло напротив матери.

— Кай, прекрати столь явно демонстрировать свое неуважение, я все-таки твоя мать и Председатель Президиума!

— Грета, прекрати орать и бряцать металлом в голосе, у меня и так после перелета голова болит!

— Так вот по поводу пса…

— Эта тема не обсуждается. И впредь, во избежание повторения сегодняшней ситуации, никогда не приходи ко мне без приглашения. Ты ведь знала о моем требовании, но все равно пришла, так что не обессудь — Лок всего лишь выполнял мой приказ.

— Я пришла, потому что у нас форс-мажор. И срочно нужна твоя помощь.

— Форс-мажор? И куда вы вляпались, пока меня не было?

— Это не мы вляпались, это та девка вляпалась.

— Какая еще девка?

— Ну эта, Виктория Демидова, цель нашей операции с Фридрихом фон Клотцем.

— А-а-а, ну да. И что с ней?

— Представляешь, эта дура, еще не успев прилететь, умудрилась разозлить местного криминального авторитета, Виталия Портнова. Не знаю, что уж там произошло между ними в самолете, но тот рассвирепел до потери рассудка и устроил за девкой настоящую охоту. И, кажется, нашел ее.

— В самолете? — Кай почувствовал, как сердце в груди болезненно дернулось. — И когда это произошло?

— Да сегодня утром, представляешь?

— Что?!!

Глава 18

Так это… его кареглазка, его олененок, его половинка… это и есть Виктория Демидова?!! Против которой единым фронтом выступили «Аненербе» и Фридрих фон Клотц?!

И кому было уготовано по замыслу его родни и того белобрысого клопа стать всего лишь инкубатором для вынашивания насильно зачатого ребенка…

В левом виске тоненько и пронзительно зазвенела металлическая ниточка, стянув нервы в узел. Зрение на долю секунды утратило резкость, а потом изображение, транслируемое глазами в мозг, стало болезненно четким и ясным. Как тогда, в аэропорту.

И так же, как тогда, из глубины души, с только что угомонившегося дна, снова стала подниматься, закручиваясь все сильнее, воронка тьмы.

Они хотели обидеть ЕГО женщину?!! Позволить милашке Фрицци глумиться над олененком, насилуя ее снова и снова?!! Причинять ей боль, душевную и физическую?!! Мрази, твари, сволочи…

— Кай! — как странно звучит голос матери, словно сквозь вату. — Кай, что с тобой? Кай! Ты слышишь меня? Да что происходит, в конце концов?! Тебя ведь никогда не интересовала вся эта история с фон Клотцем и его наследством, что же теперь тебя так проняло? Кай, да очнись же!

Я очнусь. Я уже очнулся. И теперь вам не поздоровится…

Вы у меня все до единого марионетками станете, а лучше — разума вас лишу. И брошу здесь подыхать. Я…

Черт, что это жжет внутри? Почему поддерживающая гнев воронка из бездны как-то странно корчится и ослабевает? И откуда нежный запах гиацинта?

И… и недоумевающий взгляд шоколадно-карих глаз, в которых все больше и больше брезгливого ужаса?

Кай застонал и, сжав ладонями виски, закачался из стороны в сторону, содрогнувшись от омерзения и боли. Омерзения к себе самому. И боли от осознания своей «истинной арийности». По сути, по глубинной сути, он — достойный продукт генетической программы «Аненербе». И эта суть все чаще и чаще вырывается на свободу.

И когда-нибудь завладеет им окончательно…

Кто-то цепко ухватил его за плечи и пару раз встряхнул. Причем довольно сильно, аж зубы клацнули, подло прихватив при этом кончик языка. Откусить не откусили, но боль причинили.

Резкую, очищающую, возвращающую разум и чувства на покинутые ими места.

Кай поднял голову и прямо перед собой увидел встревоженные глаза матери — Грета стояла перед ним на коленях, все еще не отпуская плеч сына:

— Господи, сынок, что с тобой?

Сынок? Она назвала его «сынок»?..

Да она даже в сопливом детстве не называла его так. И губы не тряслись так. И в глазах не было слез…

— Мама… — Кай наклонился к стоявшей на коленях женщине и помог ей подняться, ладонью стирая слезы с ее щек. — Ну что ты, что ты! Испугалась за меня, да? Не волнуйся, я в порядке, просто спазм сильнейший случился, голова чуть от боли не раскололась. Я же говорил — устал очень от перелета.

— Ты правду говоришь? — Женщина пытливо всматривалась в серебряные глаза сына. — Действительно уже все в порядке? Может, доктор пусть посмотрит?

— Не надо. Я действительно в порядке. Пока.

А как только почувствую, что тьма берет верх, я просто исчезну. И в данном случае самоубийство не грех, а спасение. Спасение многих других жизней. И зачатия ребенка я не допущу, ты уж прости, мама. Такие, как я, не должны существовать.

— Что значит — пока?

— Да это я так, неправильно выразился. Так что там с этой девушкой, с Викторией?

Так, следи за голосом и выражением лица, они должны оставаться холодными и равнодушными.