Снежник

Кажется, волков должно становится всё меньше, но нет — они прибывают. Приходят со всех уголков снежного полуострова, оставляя посты и оказывая помощь. Приливая кровь… Свою и чужую.

Я не чувствую боли. И раньше к ней была довольно терпима, а после плена карателей… Стоит поблагодарить их за это.

«Глупая волчица», — рычит Ворон.

Я ухожу от его нападения, уклоняюсь от мелькнувших во тьме клыков. У меня из бока хлещет кровь. Красноглазые пытаются взять меня в кольцо.

Безуспешно. Пока…

Я вырываюсь и атакую сама, целясь в шею. Неудача. Ещё прыжок. Промах. Волк с лёгкостью уходит от меня.

Вйанов Ларре Таррум и его люди! Они не просто заключили сделку с доном волков, они преподнесли взамен ему мою стаю. В дар. Просто так. Никаких усилий. Бери и властвуй! Легко дали то, чему мы противились столько времени.

И сейчас… Выстоять ли нам?

Я знаю ответ, хотя отчаянно не хочу верить в него.

Нет.

Глава 21

Ларре Таррума больше нет. Норт, рождённый в благородной знатной семье и получивший дорогое образование, остался там, в Кобрине.

Вместо человека теперь есть кто-то другой. На его месте стоит огромный матёрый волк. В чёрной с рыжими подпалинами шкуре и с тёмными, подобно бездне, глазами. Его стоит бояться. Нет, его нельзя не бояться, настолько этот зверь с мощным, поджарым телом внушает ужас. Он куда крупнее своих лиеских сородичей и наделён какой-то глубокой внутренней силой, от которой в присутствии этого обитателя леса перехватывает дыхание.

И будто прокажённый, он следует один. За ним нет стаи, зато есть желание её обрести. Но все звери в лесу, что чуют страшного чужака, будто спешат поскорее скрыться, лишь остаётся позади них тлеющий и постепенно угасающий след.

Но Ларре знает, кто не испугается его мощной челюсти и острых клыков.

Впереди начинает расступаться густой лес. Деревья редеют, а за ними показывается земля, сплошь покрытая серым камнем. Кое-где виднеются сухие стебли бессмертника, подставляющего солнцу выжженные опушённые листья. Небо затянуто войлочными тучами, едва пропускающими свет. Ветер заметает в глаза сизую пыль, заставляя жмуриться от рези.

Пахнет… так знакомо и в то же время чудно. Шерсть сама встаёт дыбом. Инстинкты велят повернуть назад, но Ларре остаётся на месте, хотя ему так и хочется оскалиться, зарычав. Запах резкий, жгучий, как бергский перец. Странный…

Люди.

Их семеро, пышущих жаром и жизнью, с горячей кровью, растекающейся по телу. Они пришли с животными, высокими и статными, отбивающими копытами по камню. Лошади кобринцев беспокойно ржут, чуя затаившегося хищника, и гарцуют.

А рядом с путниками ржавой осенью горит огонь. Пламя рассыпается яркими искрами, похожее на незнакомый цветок. Глаза непривычно слепит свет. Дым вздымается вверх над пустошью с низкой травой. Запах гари въедается в нос, оставляя горечь оскомины во рту.

«Прочь, прочь!» — настырно велит ветер. Волк пятится. «Нет…»

Один из коней встаёт на дыбы. Бьёт копытами воздух и тянет на себя тугой повод, но тот слишком крепок и не желает рваться. Человек встаёт и пытается успокоить своё животное, но сам, опасливо оглядываясь, хватается за кенар, висящий на поясе. Он чувствует, что где-то рядом таится враг, и настороженно не сводит глаз с пустоши.

Зверь позволяет себя обнаружить. Заметив незваного гостя, путник с азартом вытаскивает оружие из ножен. Лезвие со свистом рассекает воздух.

В той, другой жизни волк бы узнал воина по гербу, меткой зияющей на плаще, по шраму, рассекающему у глаза лицо. В памяти обязательно бы всплыло имя. Но сейчас для волка нет разницы этот ли мужчина вскинул над ним клинок или другой, из тех, что равнодушно сидят у костра, не подняв головы.

— Не тратил бы силы понапрасну, Грегор. Пусть уходит, — лениво советует один из кобринцев, не шелохнувшись, смотря в пламень.

Но тому поиграть охота. И потому вместо того, чтобы отогнать назад зверя горящей огнём веткой, он, одурев от дорожной скуки, встаёт в стойку. Волк пугливо озирается, едва различая выбеленный пламенем силуэт. Звери на то и звери, что место им в лесу…

— Мне бы шкуру волчью, что укроет от непогоды зимой, — говорит другу человек.

Грегор смеётся, лишь дразня противника, и тот рычит, показывая клыки. Изнурённый за время пути, волк чувствует себя обессилившим и не готовым дать отпор, но Грегор колит его в бок, не причиняя боли, но достаточно, чтобы вызвать злость. Он скалится, щуря от гнева глаза, и позволяет раздражению взять над собой верх.

— Нападай! — раздаётся подстрекательский голос. Человек, окутанный дымом, открывает в ухмылке рот, демонстрируя серые зубы.

Волк бесшумно и медленно подступает. Где-то в его голове, в тех воспоминаниях, что он силится забыть, мелькает мысль, что воин не так силён, как кажется, и у него есть слабое место. Мелькает да тут же исчезает, позабытая в пылу схватки. Ларре захватывает азарт и ещё какое-то доселе невиданное чувство, велящее подчинить наглого человека своей силе. Он горит желанием победить в этой битве. Сейчас, сегодня, во что бы то ни стало.