Снежное видение. Большая книга рассказов и повестей о снежном человеке

Поэтому, подъехав под перевал и увидев, что Мамат и Султан уже поджидают нас с лошадьми и ишаками, мы продолжали путь верхами, а машину отправили обратно.

Всего в маршруте по Пшарту нас должно было участвовать пятеро: братья Таштамбековы — Мамат и Султан, Тадеуш Николаевич, Анастасия Петровна и я.

Последний подъем на перевал не крутой, и мы быстро достигли его плоской седловины. По другую сторону перевала перед нами открылась широкая и ровная долина реки Западный Пшарт, с широкой поймой, занятой галечниками, лугами и обширными надпойменными террасами, покрытыми редкой пустынной растительностью. По обе стороны долины поднимались скалистые склоны хребтов, которые дальше на запад, ниже по долине, резко сближаются и заключают реку в тесное ущелье.

Долину Западного Пшарта нам и нужно было обследовать на следующий день.

У самого подножья перевала стояли две юрты колхозной фермы, где нам предстояло ночевать. Вокруг них уже слышалось блеяние овец и коз, устраивавшихся на ночевку.

Был вечер. Закатные лучи солнца, садившегося на самые гребни гор, перестали греть, и ветер, еще недавно приятно прохладный, стал жестко холодным. Мимо нас с коротким похрюкиванием, рысью пробежало, направляясь к юртам, стадо кутасов (яков). Они быстро скатились по склону и пробежали к ферме. Это матки. Целый день они пасутся без пастуха, а потом точно в назначенный час стремительно бегут домой кормить своих телят. Но зловредные доярки уже поджидают доверчивых маток, — они сначала доят их и только потом разрешают кутасихам проявить материнские чувства — покормить и полизать своих лохматых детенышей.

Принимали нас на ферме с почетом. Хозяин юрты, взяв за уздечку мою лошадь, придержал стремя и помог мне сойти с седла. Сын хозяина приподнял ковровую дверь в юрту и пропустил нас внутрь, хозяйка поспешно постлала одеяла.

Сняв с себя сумки и снаряжение, мы уселись на одеяло, поджав ноги. Хозяин присел сбоку, поинтересовался новостями. Но их было мало — ферма и сама регулярно получала газеты.

Хозяйка щипцами наложила кольцом кизяк и раздула мехами костер посреди юрты, так что он ярко запылал. В огонь поставила кумган — медный кувшин на высокой подставке, который быстро нагревается на костре. Заварив чай в фарфоровом чайнике, хозяин подал мне пиалу чаю; из уважения чаю было налито очень немного, а передавалась пиала обеими руками, вернее одной рукой он передавал, а другой придерживал, — это также свидетельствовало о желании оказать уважение.

После чая, несмотря на протесты хозяев, мы настояли, чтобы ужин готовили из наших продуктов и, приняв во внимание клятвенные заверения Мамата, что в консервах «чушки» нет, постановили варить рисовый суп с консервами. Готовить картошку или мясо на такой высоте чересчур долго.

Пока варили ужин, мы успели сделать свои дела, уложить в прессы небольшие сборы растений, записать, что нужно, в дневник, расседлать и пустить на траву лошадей.

В юрте скопилось сегодня много народу: кроме хозяев и нас, было еще двое гостей — почтенных бородачей, занятых поисками убежавшей лошади. Когда стали раскидывать одеяла, чтобы ложиться спать, гостеприимным хозяевам пришлось довольно туго. Но все как-то утряслось, и, разложив свои спальные мешки на хозяйские одеяла, мы улеглись. Верхнее отверстие в юрте, через которое выходит дым, затянули кошмой, лампу задули и стало совершенно темно.

Некоторое время была тишина. Потом один из приезжих стариков тихо позвал:

— Мамат!

— Ну?

— Далеко пойдешь?

— До Чатыккоя.

— И ночевать будешь?

— Буду.

— Не боишься?

Молчание.

— Может быть, нехорошо.

— Что нехорошо? — вмешался я.

— Мамат знает.

— Что нехорошо, Мамат?

Молчание.

— Да ну же, Мамат, что там нехорошо?

— Дикий человек, — неохотно отозвался Мамат.

— Какой дикий человек?

— Просто дикий человек, голуб-яван.

— Что за «просто», басмач?

— Нет, просто дикий человек. В горах живет.

— Мамат, что ты чушь несешь, какой дикий человек? Ты видел дикого человека?

— Я не видел, другие видали.

— Ну и что делает дикий человек?

— Дикий человек будет камни бросать с горы, кричать с горы. Женщину может увести, мужчину будет вызывать драться, кричать, стучать кулаком по груди…

— Брось, Мамат!

— Нет не брось. Не смейся. Если он тебя повалит — убьет, изломает; если ты его победишь, повалишь — он будет очень плакать и убежит в горы и жить не будет.

— Да брось ты, Мамат, чепуху молоть!

— Нет, есть! — твердо сказал первый бородач.

— Конечно, есть, — сказал второй.

— Почему ты знаешь, что есть? — сказал я. — Ты сейчас ходил по Пшарту? Ты видел?

— Нет, сейчас не видел. Раньше видел.

— Когда видел? Где?

— Давно, в Кзыл-рабате.

— А почему ты думаешь, что здесь есть?

— Все знают, на Пшарте есть дикий человек.

— Да кто видел здесь дикого человека? Аксакал, тут есть дикий человек?

— Есть, — еще раз категорически подтвердил первый бородач, — три есть, один мужчина, две женщины есть, один маленький есть.

— Ты сам видел?

Молчание.

— Ты сам видел здесь, на Пшарте, дикого человека?

Молчание.

— Про это не надо говорить, — сказал, наконец, бородач, — он тогда сам придет, плохо будет.