Снежные чувства

Более того, даже то, что сегодня принято называть хобби, христианство не отнимает у человека. Полтора столетия назад наш соотечественник святитель Феофан (Говоров) принял на себя особый подвиг – ушел в затвор. Оборудовав себе помещение на втором этаже двухэтажного дома, он более двадцати лет не вступал в живое общение ни с одним человеком, посвятив свою жизнь молитве и переводам духовной литературы. Но кроме обширной библиотеки он также взял с собой в затвор… фисгармонию, токарный станок, несколько ящиков инструмента для столярного, слесарного и переплетного дела, набор красок, пигментов и всего необходимого для живописи и иконного письма. «Нельзя все духовным заниматься, – писал он, – надо какое-либо нехлопотливое рукоделие иметь. Только браться за него надо, когда душа утомлена, ни думать, ни Богу молиться не способна». В затворе святитель действительно занимался на досуге резьбой по дереву, писал картины и иконы, переплетал книги, музицировал на фисгармонии и даже учился играть на скрипке. А еще у него в келье были микроскоп, телескоп и фотоаппарат.

Принцип «все или ничего» при всей своей эффектной категоричности плохо подходит для описания христианской жизни по Евангелию.

В посланиях апостола Павла можно увидеть, что степень самоотречения ради Христа не была одинаковой даже в самом первом поколении христиан. И различие это определялось не какими-то индивидуальными особенностями людей, а их отношением к браку: …Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу (1 Кор. 7: 32–34). Однако это вовсе не стало поводом для запрещения брака. Напротив, все течения в христианстве, отрицавшие брак и призывавшие своих адептов к одному лишь высокому аскетизму, были признаны Церковью еретическими и не соответствующими замыслу Божьему о человеке.

Христианство не отнимает у человека ни одной здоровой радости, поскольку и сам человек, и мир вокруг него были сотворены Богом именно для радостного причастия к Божественному бытию. Воцерковляя все стороны своей жизни, христианин не уничтожает собственную радость – от дружбы и любви, от избранной профессии и увлечений наукой, искусством или спортом. Он лишь обретает все новые и новые измерения этой радости, постепенно открывая за каждым ее проявлением любовь Божию.

Однако христианская радость вовсе не тождественна уходу от всех бед и горестей мира в некую «нирвану» своих благодушных фантазий. Печальная правда заключается в том, что человек в нынешнем его состоянии подвержен страданиям, из которых в значительной степени состоит жизнь каждого из нас и всего человечества в целом. Массовая культура современности направлена главным образом на то, чтобы помочь человеку забыть об этом, убедить его в том, что мир в целом добр, хорош и предсказуем, а все плохое и страшное всегда случается с кем-то другим и где-то не здесь. Но сколько ни прячь голову в песок, а раньше или позже со страданием – своим или чужим – приходится столкнуться любому человеку, независимо от его веры и мировоззрения. И христианство учит человека не убегать от этого страдания, а погружаться в него, участвовать в нем, разделять его с теми, кому сейчас плохо и больно.

Находиться рядом с чужой болью, уметь переживать эту боль, принимая на себя ее часть, – во всем этом, как ни странно, тоже есть радость. Но пережить ее способен лишь тот, кто решился вслед за Христом сделать хотя бы один шаг навстречу чужому страданию. Этот шаг может быть совсем маленьким, но именно он отличает христианскую радость от всех прочих ее проявлений. Наш современник, преподобный Паисий Святогорец говорил об этом так: