Снежные дороги судьбы

По мере того как она шла к цели, фасады становились все более обветшалыми и облупленными. Вывески солидных магазинов вроде чайной торговли Высоцкого, или «Цветочныя мыла парфюмерной фабрики Н.А. Ротмана», сменялись на какие-то нелепые надписи вызывавшие улыбку. «Фортепьянист и роялист», «Продажа всевозможных мук», «Портной Дорофей Гриб из иностранцев». «Радикальное убийство и выведение мышей, крысей, тараканов и прочих нежелательных жильцов». * Вдоль улочек тянулись рюмочные, извозчичьи чайные, портерные, распивочные, кухмистерские, или просто заведения, украшенные лаконичной вывеской: «Водка».

Наконец Марта подошла к дому на Третьей Куликовской улице, где как сказала госпожа, жил её кавалер. Дом явно знал лучшие времена – штукатурка облезла, фундамент осел.

За домом торчали голые яблони чахлого садика.

Напротив маленькой боковой двери была свалена куча мусора – должно быть дворники несли свою службу из рук вон плохо. Марта направилась к парадному, минуя гипсовых львов, и крутанула тронутую зеленью медную ручку звонка.

Прошло довольно много времени, прежде чем дверь открылась.

– Чего вам?

На пороге стояла средних лет женщина, завернутая в долгополый малиновый халат, державшая в костлявых пальцах недокуренную тонкую папироску. В воздухе висел кухонный чад и еще какой-то несвежий, затхлый запах. Присыпанные ранней сединой волосы были заплетены в бумажные папильотки. Выглядела женщина неважно – как поношенная потрепанная шуба мещанского фасона.

– Добрый день, сударыня! – вежливо поздоровалась Марта. Я послана к господину Подымову. Он живет здесь, не так ли? – тщательно подбирая слова сообщила горничная.

– А вы, любезная, кто будете? – хмуро осведомилась тетка, обдав её застарелым перегаром и табачным дымком.

– Я Марта Роот, прислуга в доме купца первой гильдии Баранцова – сухо сообщила девушка.

– Марта значит, – тетка пожевала губами словно в раздумье. Из чухонцев? А по-русски Марфа, так?

Марта молча кивнула.

– Ну а я вот буду Фотиния. Фотиния Климовна Дольник – вдова коллежского регистратора Дольника. Здешняя стало быть домовладелица…

– Господин Подымов ведь тут живет? – как можно больше тверже осведомилась Марта, не имевшая желания слишком долго продолжать разговор.

– Так он уже не живет.

Марта невольно охнула.

– Да ничего страшного, – успокоила ее Фотиния Климовна. Говорю – у меня не живет. Жил, – отрывисто уточнила госпожа домовладелица. Что верно то верно – жил. Уехал сударь Подымов. Почти три недели назад. В один день собрался, и сел на пароход. Кажись в Гамбург. Сорвался как ошпаренный…

– В Гамбург? А зачем?? – растерянно осведомилась Марта.

– Да мне-то откуда знать? – непритворно обиделась женщина. Он мне между прочим задолжал – и деньги и… – неприятная змеиная улыбка тронула вялые губы – еще кое-что, что мужчины обычно норовят всучить нашей сестре задаром…

– Вот как! – пробормотала Марта в легкой растерянности. Марья Михайловна вот послала меня узнать, что с господином Подымовым, не болен ли он…

– Ну за это, милочка, можно не беспокоится, – многозначительно усмехнулась квартирная хозяйка – три недели тому он был здоров, как бык. Могу сие засвидетельствовать! – она опять неприятно улыбнулась. Кстати, – спохватилась она – он оставил у меня письмо – как раз для твоей госпожи, милочка, и попросил его отправить. Я еще не успела это сделать, так что если ты действительно пришла от этой… мадам Марии, то я отдам его – так и быть. Подожди немножко, милочка…. Женщина вскоре вернулась с конвертом.

– Вот оно.

Марта взяла письмо, принужденно улыбнулась.

– Благодарю, госпожа Фотиния!

Губы женщины в ответ тоже расползлись в невеселую улыбку.

– Не стоит благодарностей. Лучше бы, Марфуша, твоя хозяйка вернула мне те семь рублей с полтиной которые этот господинчик кроме всего прочего остался мне должен. Ха! – она затянулась папироской. Вряд ли я увижу эти деньги когда-нибудь. Да и его самого. Про него-то не особо жалею – а вот полуимпериал целый – это беда…. * Марта нахмурилась и, не простившись, направилась прочь, прикидывая – где тут ближайшая станция конки.

* * *

Остановившимися глазами Мария смотрела на четвертушку дешевой бумаги. Дмитрий бежал. Уехал. Исчез.

Перед глазами плясал его ровный, аккуратный почерк.

«Любимая моя Машенька, я чувствую себя последним подлецом, оставляя тебя после того что случилось между нами. Но прошу – пойми и прости. Я попросил свою квартирную хозяйку отправить это письмо и надеюсь, что оно благополучно попало к тебе в руки. Я не говорю о воле твоего отца – но я намерен доказать что он не прав.

Я собираюсь разбогатеть, Маша и поэтому отправляюсь на Аляску. Я чувствую, что мне должно повезти. В конце концов – чему-то я выучился в этом Горном институте? А потом я вернусь в Россию, осыплю тебя золотом, мы поженимся и будем жить счастливо. Любимая, пойми, я не могу всю жизнь чувствовать себя твоим бедным родственником и не иметь возможности дать тебе все, что ты только пожелаешь. Прошу тебя обо одном – лишь дождись меня…».