Снежные обозы

Жена… ты не вольная птица,
И крылья повязаны в крепь.
Перестала блистать, молодиться,
Быть красивой, как вешняя степь.
Разве муж твой ревнивец и деспот?
Он носить обещал на руках,
Но куда же благое все делось?
Холод блещет в звериных глазах!
Вот ты, долюшка русской женщины,
Нет тебе ни начала – конца,
Ты в извечном ненастном брожении
От венчального злого кольца
И до смертного грубого одра.
Ан Кольцов еще видел печаль
Этой боли и горькой, и гордой,
И хулил он «туманную даль».
И Некрасов тужил, стоя с тростью
У ржаной полосы, где в лучах
Пот сгребала с лица она горстью
С затаенным испугом в глазах.
Не одумался ведь и поныне
Русский бражник, мужик-дуралом,
Ему по сердцу ропот рутины,
Не срастающий темный излом.
Всякий суд на бумаге иль всуе
Для него, как поземка весной.
Грош последний в штанину засунет,
Через час будет грязно-хмельной.
И последует вскоре добавка,
И последует вскоре разбой.
Вопиет она: «Лучше б удавка,
Чем мучения жизни такой!»
Вопиет эта русская женщина
И сегодня… И сотни уж лет.
И беда ни на грамм не уменьшена.
Только ночь. Не предвиден рассвет.
Эх ты, Русь, мать извечно родная,
Сколько ты настрадалась сама!
Знать, не зря тебя кличут Святая,
Знать, в согласье сума и тюрьма.
Нет тебя несчастливей – везучей,
Притесненней – отрадно вольней.
После ясного солнышка – тучи,
Глушь сменяет раздолье полей.
Так и дочь твоя – русская женщина,
Нету в мире сильней, чем она,
И с рожденья с Иисусом повенчана,
И особая в этом цена.
И особая ей и молитва,
И мое предношение чувств,
В коих горечи-радости слиты —
Своей жизнью за них заплачу!

«Заблудилось опять человечество…»

Заблудилось опять человечество
В думах темных на белом листе.
На колоде сижу поздним вечером,
А закат, как этюд на холсте.
Не сыскать мне метафору точную,
Чтоб правдиво о нем рассказать.
В голове мельтешат многоточия,
Слов шумливых случайная рать.
Я вздохнул, попенял, сам не ведая
На кого. И – сморил меня сон.
Чей-то голос послышался: беды
Шар земной захватили в полон,
И уже не отступятся, будут
Изводить все живое на нет,
Люди души свои позабудут,
Отвернется от них белый свет.
Докричаться не смогут ни Данте,
Ни да Винчи, ни кровный Толстой.
Навсегда человечество канет
За неведомой грозной чертой.
…От печального сна пробудился,
От заката остался лишь блик
И Иисуса страдальческий лик,
На него я в ночи помолился.

Ослушник