Снежные сказки (сборник)

Санаторий Беате, а точнее Бете, как теперь называл ее веселый спутник, понравился. Светлый, просторный, совсем не похожий на место для лечения. И название у него было хорошее, хоть и странное. А Даниил и вправду стал ее персональным крылатым эльфом, который шел впереди и прокладывая ей дорогу и нес на втором плече ее дорожную сумку. Он сразу, еще в электричке, отобрал у Беаты ее сумку, заявив, что прекрасная фея не должна носить тяжелые вещи, для этого есть он, ее Дан. И документы на размещение тоже понес он, подмигнув и сказав, что их непременно следует поселить где-то рядом, иначе он не сможет оберегать ее от шершней.

О чем-то пошушукавшись с медсестрой, принимающей документы, рассмешив ее какой-то шуткой и полностью обаяв, он и вправду уговорил ее поселить их по соседству. И хотя это было не принято, «мужская» половина находилась на некотором отдалении от «женской», этому синеглазому обаяшке удалось сделать так, что им дали номера по соседству в новом крыле, которое еще было практически не заселено.

Заселившись и разложив вещи, эти двое пошли на знакомство с территорией. Никаких процедур в первый день не полагалось, им только выдали расписания на все последующие дни, небольшой буклет по описанию санатория и его территории, и специальные браслеты, как в турецких отелях, по которым персонал опознавал бы их. И фея, и ее эльф целый день гуляли и изучали окрестности. Дан оказался необычайно веселым и очень начитанным, что было странно для парня его возраста. Ему действительно оказалось всего двадцать два года, а вот возраст Беаты он наотрез отказался узнавать, заявив, что у вечноживущих фей не бывает возраста. И Беата не стала спорить, только грустно улыбнулась на фразу «вечноживущих». Увы, уж она то знала, что какой бы прекрасной феей она не была, и в какой бы Волшебной Стране они сейчас не находились, но жизнь имеет свойство заканчивать очень не вовремя.

Побродив по территории, Дан нашел в заботе дырку и уговорил Беату пролезть через нее. И она, смущаясь от собственного безрассудства, поддалась на уговоры этого очаровательного синеглазого душки. Удрав с территории санатория через забор, они долго гуляли по лесу вокруг санатория, Дан нарвал ей букет полевых цветов, а она сплела ему в ответ венок из стебельков белой луговой кашки.

— Бета, вы и вправду фея, — Дан улыбнулся. — А хотите я вам почитаю стихи?

— Хочу, а какие? — Беата удивилась.

Этот мальчик поражал ее все сильнее. Он был так не похож на сверстников, которые в таком возрасте обычно ведут себя совсем иначе, развязно, нагло, кажется, считая, что чем более они хабалистые, тем круче. И Дан стал читать ей стихи.

В своих очах Любовь она хранит;
Блаженно все, на что она взирает;
Идет она — к ней всякий поспешает;
Приветит ли — в нем сердце задрожит.

Так, смутен весь, он долу лик склонит

И о своей греховности вздыхает.
Надмение и гнев пред нею тает.
О донны, кто ее не восхвалит?

Всю сладость и все смиренье дум

Познает тот, кто слышит ее слово.
Блажен, кому с ней встреча суждена.

Того ж, как улыбается она,

Не молвит речь и не упомнит ум:
Так это чудо благостно и ново.

— Как необычно и красиво. Кто это написал? — Беата как зачарованная слушала размеренный, хорошо поставленный голос Дана.

— Данте, — улыбнулся в ответ Дан. — Это его стихи к его Беатрисе, — и он продолжил.

Столь благородна, столь скромна бывает
Мадонна, отвечая на поклон,
Что близ нее язык молчит, смущен,
И око к ней подняться не дерзает.

Она идет, восторгам не внимает,

И стан ее смиреньем облачен,
И, кажется: от неба низведен
Сей призрак к нам, да чудо здесь являет.

Такой восторг очам она несет,

Что, встретясь с ней, ты обретаешь радость,
Которой непознавший не поймет,

И словно бы от уст ее идет

Любовный дух, лиющий в сердце сладость,
Твердя душе: «Вздохни…» — и воздохнет.