Снежный киллер

– Ну да, – кивнул Соболев. – Так вот, прохожу я мимо начала спуска, откуда все трассы начинаются. Время позднее, подъемник уже не работает, и на трассах, понятное дело, уже никого нет. Я иду вниз и вдруг вижу – направо, в стороне от трассы, какой-то огонек горит. Я удивился: что там такое? Я в этих местах уже был, катался по этому спуску и помню, что там никакого жилья нет. Там обрыв, пропасть стометровая – и ничего больше. Остановился, стал приглядываться. И мне показалось, что там в сторону обрыва бредет какой-то человек. Вроде как там фонарь горит, и он к этому фонарю идет. Но точно я не видел – темно было. Ну, я решил проверить, тоже туда пошел. Но тут фонарь вдруг погас. Я дошел до самого края, до обрыва, но там никого не было. Правда, мне показалось, что, когда я уже подходил к самому обрыву, вдоль него вниз, в сторону поселка, прошел какой-то человек. Я его даже окликнул. Помню, крикнул: «Эй, товарищ! У вас ничего не случилось? Помощь не нужна?» Но он ничего не ответил и пошел еще быстрее, почти побежал. Ну, а я его догонять не стал. Мало ли какие дела могут быть у людей? И пошел себе дальше вниз.

– Хорошо, а дальше что ты делал? – спросил Гуров.

– Дальше? Дальше я спустился, походил по турбазам, нашел своих ребят. Отметили встречу… На другой день пошли кататься, потом еще по скалам полазили… В общем, я об этой истории с фонарем на обрыве, можно сказать, совсем забыл. Но тут – это уже спустя два дня было, то есть вчера, – услышал, что в ту самую ночь, когда я шел мимо обрыва, с него сорвался человек. И я подумал, что все это могло быть неспроста. И стал узнавать, кто ведет расследование этого происшествия. Вот только сегодня мне про вас сказали. А заодно я услышал, что тут еще и убийство произошло. Так что я решил с вами обязательно встретиться и все рассказать.

– И очень хорошо сделал, – заявил Гуров. – Твои показания для меня очень ценны. А скажи, Григорий, ты не разглядел этого человека, который так поспешно уходил тогда от обрыва? Как он выглядел, во что был одет?

– Нет, не могу сказать, – с сожалением ответил Соболев. – Я же говорю: темно было. Могу только сказать, что он был вроде не очень высокий. И что одет он был в светлую куртку.

– В белую? – уточнил Гуров.

– Нет, кажется, не в белую, – покачал головой альпинист. – Она была скорее кремовая или бежевая. В темноте я не мог толком разглядеть. Могу только сказать, что выглядела она как светлая.

– И ты, конечно, не можешь сказать, кто это был – мужчина или женщина?

– Нет, не скажу.

– А фонарь он нес с собой?

– Да, кажется, у него в руках что-то было, что-то он нес. Но что именно – я не разглядел.

– Ладно, спасибо тебе большое за твой рассказ, – сказал Гуров, пожимая парню руку. – Теперь многое стало понятно.

– Правда? – обрадовался Соболев. – Отлично! Значит, я не напрасно потерял полдня, пока вас разыскивал, а потом ждал. Что ж, в таком случае я пойду.

– Всего хорошего! – помахал ему рукой Гуров.

Когда альпинист ушел, сыщик отошел в угол холла и сел в кресло. Было необходимо обдумать только полученную информацию, так сказать, встроить в уже сложившуюся у него картину преступления.

«Значит, Абуладзе был прав, когда предполагал, что кто-то мог позвать Семенова к обрыву, – думал он. – Он ошибался только в одном: горнолыжника не звали, а зажгли у обрыва фонарь. Преступник дождался, пока Семенов повернет на свет, дойдет до обрыва и свалится туда, а потом потушил свой фонарь и поспешил вниз. Ему очень помешало внезапное появление свидетеля, и он боялся, что его увидят.

Таким образом, из рассказа Соболева можно сделать несколько выводов. Вывод первый: преступник действовал не один. Ведь человек, который дал Семенову смертельное лекарство, не мог в то же время бегать возле обрыва с фонарем. Тот, первый, остался в пансионате. Попасть наверх он мог только одним способом: вместе с Семеновым, на подъемнике. Но тогда он, во-первых, никак не мог остаться незамеченным, а во-вторых, не мог поспеть к пропасти раньше горнолыжника. Стало быть, здесь действовала группа, и искать следует не одного, а двух человек.

Вывод второй: в эту группу вряд ли мог входить Олег Абуладзе. Ведь он мало того что настоял на проведении расследования, так еще привлек к этому расследованию меня. Это мог быть хитрый ход с его стороны: увидеть, что кто-то – скажем, Ксения – все равно настоит на проведении расследования, и взять инициативу в свои руки, чтобы отвести от себя подозрения. Но Абуладзе еще внушил мне мысль о человеке, который манил Семенова к обрыву. Нет, преступник так действовать не мог! Это уже не хитрость, это какая-то игра в поддавки. Так бандиты не действуют. Стало быть, ресторатор невиновен. А значит, его куртка, найденная на месте убийства Лидии Евгеньевны, – ловкий ход настоящего убийцы, сделанный, чтобы отвести мне глаза. Надо успокоить бедного ресторатора, поговорить с ним. Может, он выскажет еще какое-то дельное соображение. А заодно и куртку ему вернуть. А то я ношусь с ней как барахольщик».