Снежный ком

В деревне все на виду, и все все друг о друге знают. А тут — новый человек, которого и видели-то в этой кожаной кепке и кожаной куртке всего два раза: прошлой осенью и вот теперь — в начале лета, два дня назад. И оба раза не где-нибудь, а у председателя колхоза. Кто может сказать, о чем они там говорили и кто такой Тема? Очень может быть, что среди женщин, набившихся сейчас в магазин за тюлем, не нашлось ни одной, кто хотя бы краем уха слыхал, что Тема — всего лишь подрядчик — старший в бригаде «шабашников», приехавших в колхоз строить по договору новый универмаг. Воспользовался тем, что здесь его никто не знает, и пришел произвести впечатление. На кого? И зачем? Откуда у него такая уверенность в себе и такой апломб?..

Продавщица Даша подняла на Тему ясные серые глаза и, не зная, как отнестись к визиту столь представительного начальника, на всякий случай спросила:

— Что-нибудь будете проверять?

— Нет, зачем же, — великодушно отказался от ревизии Тема. — У вас покупатели… Есть ли претензии к поступившему товару? Кажется, получили какой-то дефицит?

— Да нету… Претензий… — немного споткнувшись, ответила Даша. — Торгуем гардинами… Вот, тюлем, — пояснила она таким тоном, как будто давала интервью столичному корреспонденту.

— Пожалуйста, продолжайте… Кстати, не ждете ли хлопчатобумажные мужские сорочки?

— На будущей неделе должны быть…

— Если можно, оставьте мне штуки четыре… Воротник — сорок два…

— Пожалуйста… А куда сообщить? И фамилию вашу не знаю.

— Чернов. Инспектор Чернов… Я сам к вам зайду.

— Пожалуйста, заходите…

Я едва сдерживался, чтобы не разоблачить Тему, всеми силами души сопротивляясь такому нахальному вранью. «Хорош инспектор, когда только вчера «закосил налево» керамические трубы и теперь не знает, что будет брехать в милиции…» Из своего укрытия за столбом, подпиравшим потолок, я с удивлением наблюдал, как, негромко переговариваясь и поглядывая на затянутого в кожу Тему, бабы разобрались в очереди, построившись словно гуси на водопой, как четче и уверенней замахала деревянным метром Даша, с подчеркнутой строгостью замеряя дефицитный тюль.

Великолепный Тема, «сделав ручкой» всем присутствующим, будто он — великий общественный деятель, а перед ним его любимый народ, торжественно удалился, оставив после себя запах дорогих сигар и еще более дорогих духов.

Честно говоря, у меня даже дух захватило от этого, столь блестяще разыгранного спектакля. «Вот это класс! Это действительно великий актер! Это — арап! Всем арапам арап!» — повторял я про себя, поражаясь беспримерной наглости Темы, стараясь в то же время погасить в себе точившее меня глухое чувство зависти. Что уж тут говорить, я бы, например, так не сумел. Но зачем это ему? Зачем представляться «инспектором», когда он сам наверняка за три версты обходит все инспектирующие организации?

И тут я сделал для себя самого удивительное открытие. Тема вырабатывает иммунитет, он намеренно делает себе прививки. Ему нужен тренаж, чтобы играть значительного человека, но еще больше ему необходимы защитные силы организма против тех самых учреждений, которых он сам больше всего боится!.. Занятная все-таки штука — человеческий мозг! Еще неизвестно, чего в нем больше — света и разума или таких вот темных закоулков, как в башке прохиндея Темы.

Но еще больше удивился я самому себе. Оказывается, сам я — тоже загадка! Я же могу прямо сейчас пойти в милицию и сказать: «А поищите-ка в сарае у Темы, какие там керамические трубы лежат, да заодно проверьте, есть ли у него удостоверение «инспектора», раз он сам так себя назвал… Могу сказать и… Не могу. Почему? Да потому что у меня и сейчас звенит в ушах возмущенный голос Ляльки: «Шпион! Мстишь Теме за то, что он лучше тебя! Ничтожество!»

Так вот, дорогая Ляля! Жаловаться я не пойду. Нажалуешься, а он уже сбыл или перепродал трубы, а начнут его проверять, что он за инспектор, окажется, что и книжечка у него есть: такой, как Тема, и настоящее удостоверение добудет. Какие факты у меня против него? Убейте — не знаю!.. Знаю только одно, что Тему в глазах Ляльки сразить надо наповал, иначе мне и самому на ногах не удержаться. А удержаться я обязан, не только ради себя, но и главным образом ради Ляльки.

Прячась за столбом, я склонился к витрине с рыболовными радостями и, когда он проходил по магазину, несколько переместился в своем закутке, чтобы он меня не заметил. Это мне удалось. Но тут новая неожиданность: передвигаясь в целях маскировки вдоль прилавка, я с кем-то столкнулся и хотел уже извиниться, как оказался в этой теснине за столбом нос к носу с пестрой Катей.

В первую секунду она даже не поняла, с кем столкнулась: все внимание ее было направлено в сторону двери, куда сейчас выходил Тема. И опять, как вчера вечером, у Кати было жалкое, растерянное выражение лица.