Снежный король. Продолжение.

Проснулась — замок среди лугов от солнышка восходящего сияет, вокруг трава в росе, а мне тепло. Посмотрела — лежу я, закутанная в плащ тяжелый на дорогой бархатной подбивке. Подскочила, головой завертела — нет никого. Только вокруг меня круг проведен, будто кто-то землю ровной линией вспахал. А за линией этой следов видимо-невидимо! И волчьи, и вроде как человечьи, но с пальцами крючковатыми, и кого-то, на двух копытах ко мне приходившего. Как я там не поседела, их увидев, — не знаю!

— Кто же ты такой, защитник неведомый? — спросила я громко. — Неужто у тебя, Мерлин, совесть проснулась?

Но никто не ответил мне.

— Кто бы ты ни был, спасибо тебе, — проговорила я. — Хоть кто-то меня не гонит, не насмешничает, а просто так помогает!

Встала я, косу переплела, лентой одной оставшейся повязала. В животе у меня забурчало, захотелось мне пить-есть. Я из озера воды попила и пошла в лес — может, хоть ягод найду каких, а потом уже буду думать, что дальше делать, как в замок попасть.

Нашла я место, где черники и малины видимо-невидимо росло. Грибов набрала навроде сыроежек наших и боровиков крепких. Их и так можно есть, сырыми, вот я и поела.

Ягода за ягодой, гриб за грибком, вышла я на странную поляну. Растут под дубом старым по кругу грибочки разные, а внутри круга этого трава и цветы примяты, будто плясал кто.

Я только на эту поляну зашла, нагнулась за крепкой сыроежкой, а гляжу, меж ветками дубовыми, под которыми грибы растут, паутины намотано видимо-невидимо. И в паутине этой человечек маленький бьется с крылышками сияющими — но никак ему не освободиться. Порхают вокруг такие же малявки, с мой мизинчик, паутину порвать пытаются, но только сами запутываются. И паук уже огромный к нему подбирается, блестящий, серый, словно каменный.

Я ветку взяла, паука далеко отбросила, человечка того выпустила. Закружили вокруг меня крошки с крылышками: сияющие, в одеждах из лепестков цветочных, на вид — точь-в-точь люди, девки и парни молодые, только размером с пальчик. Закружили, завертели!

— Вы кто такие? — спрашиваю.

— Мы — пикси, — пищат. — Спасибо тебе, что не побоялась братца нашего освободить! То не паук был, а троллиха старая, которая нашей силой питается!

Я побледнела, оглянулась — смотрю, троллиха горбатая на меня надвигается, сама серая, как камень, когти черные, ростом мне по грудь, лицо поросячье, только вместо пятачка нос картошкой, вся морщинами покрыта. На лицо мое посмотрела и вдруг сникла, побежала от меня в лес, ковыляя. Я так удивилась, что чуть за ней не побежала.

— Это что с ней? — спрашиваю у малышей.

— Под защитой ты, — кричат. — Знак тайный на лбу начерчен. Да не думай ты о ней, пойдем с нами плясать!

А я головой мотаю, назад отступая, в плащ кутаясь. Вспомнила я, как Алена сказки про фей лесных читала. Мол, могут они так заплясать, что перестанешь время ощущать и состаришься, а то и замертво падешь от усталости.

— Пойдем, — все тащат меня к полянке, — пойдем!

— Не умею я плясать, — говорю вежливо, — лучше я на вас посмотрю, феи лесные.

— Тогда откуп! — кричат. — Откуп давай, за то что на полянку нашу ступила!

— Так я же братца вашего спасла, — рассердилась я. — Куда вам откуп еще, малышня бессовестная?

Они захохотали.

— Мы и есть бессовестные, бесстыжие и неблагодарные, — пищат, чуть ли не по земле катаясь. — Тебе, девка глупая, надо было перед тем, как братца нашего освободить, три желания потребовать. А теперь откуп давай, а то затанцуем! И не вздумай плащом откупиться, не твой он, да и не возьмем, а то хозяин потом нас в бабочек превратит!

— А кто хозяин-то? — сощурила я глаза.

— Без оплаты не скажем! — кричат пикси вредными голосами. — Не скажем! И затанцуем сейчас! И на защитника не посмотрим, в своем мы праве! На нашу полянку ты зашла!

Ну ничем от нашей нечисти не отличаются! Разве что у нашей совести побольше.

Сунула я руку в карман, достала леденец сладкий на палочке.

— Вот, — говорю, — все, что есть у меня на откуп. Из самой Руси волшебной гостинец к вам приехал.

Схватили пикси леденец, драться стали за него. Разломали на мелкие кусочки, во рты пихают, давятся.

— Никогда, — говорят, — такого лакомства не ели. Ну, не будем тебя до смерти затанцовывать, девка! Порадовала ты нас! А кто хозяин плаща, не скажем, не скажем, мало нам леденца! Прощай, ума набирайся, и из леса уходи скорее, а то не все такие добрые, как мы!

И порх от меня!

— Куда? — я им вслед закричала. — А мне помочь вы можете? В замок колдуна Мерлина попасть!

Они обернулись, кружат вокруг меня.

— А чем ты нам еще отплатишь? — смеются. — Сладости твоей нам недостаточно.

Я себя по карманам похлопала, ленту из косы вытянула.

— Ленту я вам подарю, малышня вы бесстыжая.

— Мало, мало, мало! — пищат. — Больше давай!

— Так что же вам дать, жадины? — спрашиваю.

Тут одна из малышек ко мне подлетела и как за волосы меня дернет!

— Волосы у тебя больно хороши. Длинные, шелковые, теплые. Отдай нам косу свою, девка! Мы из нее плащи на зиму будем ткать, чтобы и зимой из Холмов выходить, со снежинками танцевать, холода не боясь.

Я за косу схватилась, назад отступила.