Снежный король. Продолжение.

Одарив нас напоследок взглядами, не сулящими ничего хорошего, Ранкара шагнула к зеркалу и буквально растворилась в нем, исчезнув из дворца так, будто никогда здесь и не бывала.

Волшебные зеркала лишь ненадолго выпали из поля моего зрения. На следующий день я шла по коридорам замка, внимательно разглядывая стены и потолки. Всего пару часов назад складывалось впечатление, что лед начинает подтаивать. Крупные капли изредка падали с канделябров, возле кресел и диванов скапливались лужи, картинные рамы темнели в тех местах, где проложил влажную дорожку растаявший снег. Однако теперь казалось, что все эти изменения были лишь игрой моего воображения. Несмотря на сиявшее за высокими окнами солнце, внутри было морозно и белым-бело.

Впрочем, погода тоже стала меняться буквально на глазах. Я не успела добраться до конца коридора, а небо уже заволокло тучами. Резкий ветер прокрадывался в неприметные глазу щели, свистел под потолком и даже трепал мои волосы. Снаружи закружились первые снежинки, предвещая начало лютой метели.

Короля я обнаружила совершенно случайно, в зале, к которому выводил коридор, и который необходимо было пересечь, чтобы попасть в другие комнаты. Ингвар сидел на стуле напротив небольшого, с две моих ладони, зеркала, установленного на высокой подставке, какие художники используют порой для своих полотен. Кто-то мог бы похихикать, решив, что хозяин замка уподобился Нарциссу и теперь с толком и расстановкой разглядывает собственное отражение. Но я, сколь странно это ни прозвучит, уже достаточно хорошо знала этого человека, чтобы допустить такую возможность. Да и о природе отдельно взятых зеркал успела получить кое-какое представление.

Слегка изменив траекторию движения, я прошла полукругом и остановилась в нескольких шагах от короля, в точке, которая позволяла взглянуть на стекло. Так и есть. Зеркало показывало отнюдь не того, кто сидел напротив. И даже не меня за его спиной. А совершенно иную картину.

Я подошла поближе. Ингвар, без сомнения, засек мое присутствие (да я и не пыталась таиться), но признаков недовольства не проявлял. И я решилась спросить:

— Изменение погоды — это ваших рук дело?

— Ты сообразительна, — откликнулся он, не отрывая глаз от стекла.

— А зачем?

Ясное дело, моим мнением по этому вопросу никто не интересовался. Но я любила солнце и не испытывала ни малейшего желания погладить по головке того, кто заменил ясный день на снежную бурю.

— Просто потому, что кто-то должен делать эту работу?

Я попыталась предугадать его ответ.

— Ну почему? Есть более конкретная причина.

— Какая же?

— Возмездие.

Меня будто окатили холодной водой.

— Кому?

— Нарушительнице границ.

— За что?

Король соизволил наконец повернуть голову, чтобы наградить меня ироничным взглядом.

— Весьма закономерный вопрос.

— Я имела в виду — в этом же нет ничего такого уж страшного? — поспешила оправдаться я. — В нарушении границ?

Ингвар неопределенно передернул плечами. Он снова был сосредоточен на зеркале. Жест его выражал не неуверенность, скорее безразличие. И тем не менее он снизошел до объяснения:

— Эта женщина — своего рода расхитительница гробниц. Она крадет вещи людей, которые жили когда-то в горных деревнях. За это ей положена кара.

Я поежилась: от последнего слова будто взаправду повеяло холодом. Краем глаза я уловила какое-то движение и, взглянув на окна, поняла, что снаружи вовсю бушевала метель. Король повел рукой — и снежинки заплясали еще быстрее.

— А что это за зеркало?

Вопрос не отвлек Ингвара от его занятия, но, во всяком случае, меня не прогнали прочь и даже не проигнорировали.

— Можешь подойти. В конце концов, тебе тоже предстоит этому научиться.

И я склонилась над его плечом, всматриваясь, казалось, в совершенно другой мир.

Это были зимние горы. Высокие, крутые, местами отвесные. Узкая тропинка, припорошенная снегом, но все же проходимая. Во всяком случае, нога женщины, шедшей куда-то по этой тропе, не тонула в сугробах, а погружалась в белый покров примерно на полсапога. Я не сразу сумела разглядеть ее лицо: мешал отороченный мехом капюшон. Потом она запрокинула голову, всматриваясь куда-то вверх (скорее всего, пыталась разобраться, чего ожидать от затянувших небо туч), и я поняла, что она совсем еще молода: лет двадцать пять, не больше. Упрямая линия потрескавшихся от мороза губ, острый нос, ярко выраженные скулы и в высшей степени беспокойный взгляд. Что ж, последнее нисколько не удивляло. Надо совсем уж ничего не понимать в горах, чтобы не растревожиться при резкой перемене погоды. Стоит отметить, что метель, кружившая за окнами замка, еще не добралась до того места, которое показывало зеркало. Там, как и совсем недавно — у нас, пока всего лишь потемнело, да крупные снежинки начали падать с неба, потихоньку засыпая звериные следы.

Девушка обернулась и что-то сказала. Я поняла это по шевелению губ: звуков зеркало не передавало.

— Она там не одна! — воскликнула я.

— Ну и что? — последовал равнодушный ответ.

— Но, получается, кто-то погибнет вместе с ней.

— Значит, ему не повезло.