Снежных полей саламандры (СИ)

Ван высказывается в том духе, что «девочку» напарник спокойно может засунуть себе в афедрон. Она легко мешает ругательства нескольких языков, не смущаясь ни на мгновение. Больше всего её интересует, в какое такое заднее место подевалась вызванная с базы машина, плод греха пьяного механика и неполноценной кухни из разорившегося домохозяйства.

Но ругалась она напрасно: машина пришла. Бронированное чудовище серо-зелёного, пятнами, окраса. Прозрачной морозной кисеёй трепетало над нею защитное поле.

Всё. Можно позволить себе уплыть в жарковатое белое беспамятство. Спасена…

Пришла в себя на мгновение: высокий потолок, голос по громкой связи, отдающий какие-то приказы, запахи прогретых двигателей, топлива, чего-то ещё, густого, металлического, глухо лязгающего… Начальственный рык где-то слева:

— Почему оставила пост? Почему доложилась позже положенного?

— Виновата, госпожа капитан, — в голосе Ван, однако, не чувствуется никакой вины. — Обстоятельства, госпожа капитан.

Прохладная ладонь касается разгорячённого лба. Лицо — не молодое, но и не старое, с еле заметными — пунктиром — «гусиными лапками» в уголках глаз, пронзительный взгляд серых, как небо в сумрачный вечер, глаз…

— Спи, — повелительная властность приказа.

Ударом беззвучного грома обрушивается сон, глубокий и полный, без сновидений.

Очнулась резко, рывком. Палата — обыкновенная, стандартная, больничная палата с неуловимым чужим отзвуком в стерильном воздухе. «Я не дома!»

— Доброго дня.

Маленькая женщина в одежде врача, — белый халатик, светло-зелёные брюки, — присаживается рядом с кроватью, смотрит внимательно, сочувственно. Кажется, это именно она приказала тогда: «Спи!» и сон пришёл по её слову.

— Здравствуйте…

— Ваше имя?

— Ане… Ане Ламель.

— Рада знакомству. Я — Мерседес Хименес, ваш лечащий врач на данный момент.

Мягкая, совершенно солнечная улыбка. Губы сами дрогнули, улыбаясь в ответ…

— Где я? — языком трудно шевелить, он словно свинцом накачан. Плохо…

— Военная база Военно-Космических Сил Земной Федерации «Альбатрос», — невозмутимо пояснила доктор.

Болезненными рывками начали взрываться воспоминания. Погром, побег… Звон стекла, и водопад осыпающихся по стене осколков, свет отражается в них, преломляясь в колкие искры всех цветов радуги. Кровь, кровь, алое на алом, алое на чёрном, тошнотворные брызги на…

Ане со всхлипом разлепила веки и обнаружила, что доктор Хименес бережно придерживает её за запястья:

— Всё закончилось, — приятным успокаивающим тоном говорит она. — Всё позади… Спите… вам необходим отдых.

— Подождите! — вскрикивает Ане, но её никто не слушает.

Сон вновь отправляет в страну белоснежных облаков, но на этот раз снится что-то воздушное, лёгкое, невыносимо приятное…

Километрах в сорока от федеральной базы «Альбатрос» после погромного похмелья приходит в себя город Барсучанск, названный так по имени одного из основателей колонии, Анатолия Барсука. Памятник первому губернатору планеты стоит на том же самом месте, где его поставили когда-то ещё при жизни, в Первом столетии: на Площади Звёзд, лицом к полноводной реке, несущей свои воды на закат, к Заливу Бурь.

Знал бы прославленный планетолог, до чего докатятся неблагодарные потомки, плюнул бы, спрыгнул бы с постамента и убрёл бы в степь от расстройства при виде человеческой глупости, против которой, как известно, даже боги бороться бессильны…

Военный госпиталь располагался на поверхности, в палатах были окна — широкие, затянутые прочным стеклопластом; из палаты Ане открывался великолепный вид на степь, упиравшуюся в синие холмы предгорий. В ясную погоду наверняка можно было увидеть весь Хребет Харитонова, от Полукруглой до Спящей Кошки. Но сейчас над степью стояла серая туча и сыпала унылым дождём.

Ане стояла у окна, смотрела на дождь. Спать не хотелось, руки, до локтя упакованные в медицинские капсулы, ни на что не годились. Переломы, сочувственно объяснила маленькая доктор Хименес. Нарушение функционирования хирургических имплантов, несовместимое с дальнейшей эксплуатацией. Операцию по извлечению назначили на завтрашний день…