Снятие с креста

Во второй половине дня снова зарядил дождь. Сначала мелкий, потом он начал усиливаться, встал сплошной стеной. Дворники сгребали со стекол потоки воды. Он напряженно смотрел на дорогу, сжимая руль. Традиционный бокаж (что в переводе означает «роща») – квадраты полей, компактные деревеньки, чахлые лесополосы по обочинам. Дорожная полиция попряталась, машин на дороге почти нет, можно не отвлекаться на боковые зеркала, в которые все равно ни черта не видно… Любезный господин Бернандель в предъявленных снимках опознал двоих! Редкостная удача. На такое везение Анджей не рассчитывал. Но все запутывалось, усложнялось, становилось глупым и необъяснимым. Такое ощущение, что к событиям вокруг Гвадалона становится причастной вся округа. Это явно нонсенс. А может, уважаемый архивариус что-то напутал?

«Почему я должен выполнять работу полиции? – со злостью думал Анджей. – Эти пинкертоны только и способны портить отношения с окружающими…»

До Шантуа оставалось несколько миль. Он чуть не просмотрел выезжающую с второстепенной дороги машину. Водитель не знал дорожных правил, был уверен, что Анджей подвинется. Но маневрировать на скользкой трассе – не самое радостное занятие. Он успел разглядеть вылезающий с проселка грязный бампер, заляпанный, абсолютно нечитаемый номер. Какой-то старый развалившийся джип восьмидесятых годов…

– Фермер ты драный! – завопил Анджей. Он резко вывернул руль, уходя от столкновения. «Пежо» метнулся влево, задние колеса занесло, повело вправо. Он бешено закрутил баранку в ту же сторону. Машина удержалась на дороге, но стала выписывать кренделя, вылетев на встречную полосу. Слава богу, на ней никого не было! Он выровнял движение, слегка опустив акселератор. Снижение скорости было очень кстати. Справа что-то заскрежетало, чувствительный толчок – и машину снова понесло за разделительную полосу. Яркий свет фар несущегося навстречу грузовика прорезал стену дождя! Куда же он так несется?! Анджей закричал от страха, снова лихорадочно завертел баранкой. Машина развернулась, едва не встав поперек дороги. С ревом, заполошно гудя, промчался грузовик, окатив водой. Но машина не встала, шла юзом, теперь уже стремясь на правую обочину. Еще один толчок, и «Пежо» неудержимо понесло в водосток. В заднее стекло не видно ни черта, на боковых зеркалах – разводы. Правое колесо уже висело над канавой, когда очередной удар в левую заднюю фару невольно сослужил добрую службу: машина вильнула влево, избежав водостока, покатилась по обочине. Старый джип вырвался вперед, гремя ржавыми рессорами. Проплыла облупленная дверца, стекло, залитое водой, вогнутое заднее крыло. Новый маневр? Не успел он подумать, как поврежденное крыло стремительно наехало, царапнув дверцу. «Пежо» задрожал, но продолжал по инерции катиться. Джип уже прижался, стал выдавливать его с дороги. Анджей скрипел зубами, стараясь удержаться на обочине. Силенок легковушке не хватало. Старый сельскохозяйственный монстр был значительно мощнее. Он полностью сбросил газ, но это уже не играло роли: джип зацепился дверцей за «Пежо», тащил его по диагонали, напрягая все свои недюжинные лошадиные силы…

Хлопок! Обе машины вздрогнули. Он не понял, в чем дело, решил, что выстрел, машинально уронил голову на руль. Но у джипа просто разорвалась перештопанная покрышка! Джип затрясло, он оторвался от «Пежо», виляя из стороны в сторону, помчался параллельным курсом. Анджей плавно выжал тормоз, встал на крайней полосе.

Джип тоже встал – левым боком. Задняя шина спустилась, шлепала лепешкой по асфальту. Между машинами – метров тридцать. По встречной полосе кто-то промчался, окатив брызгами. Прошла минута. Анджей отдышался. Можно врезать по газам, сманеврировать с небольшим выездом на встречную… Он наблюдал, как приоткрылась дверца. Но никто не вышел. Несколько секунд прошло, дверца закрылась. Водитель передумал. Никогда Анджей не был трусом, но тут нерешительность его одолела. Лихорадка еще не унялась. Он мог бы выскочить из машины, добежать до джипа, распахнуть дверцу, выволочь этого мерзавца за шиворот. Но тоже не решался. А если он там не один? А если Мишель Одрэ не ошиблась, и действительно существует некая третья сила, решившая показать свое лицо… Он перевел рычаг трансмиссии на задний ход, сидел, выжидал. В попутном направлении, истошно сигналя, проехал фургон – ему пришлось выскочить на встречную. Джип вздрогнул, тронулся с места на спущенном колесе. Не шевелясь, обливаясь потом, Анджей смотрел, как он удаляется – кривобоко, смешно переваливаясь. Увеличил дистанцию, прибавил скорость, свернул на прилегающую второстепенную дорогу, растворился в лесополосе и складках местности…

Он начал приходить в себя. Вздрогнул, когда очередная попутка пронеслась мимо, возмущенно гудя. Перевел рычаг, дополз до обочины, вывалился из машины…

Достойному Себастьяну Альену явно не понравится такое обращение с арендованной машиной. Задний бампер смялся в двух местах, на левом боку глубокие царапины, содрана краска. К черту Себастьяна Альена! Злость разобрала нешуточная. Он прыгнул в машину, доехал до проселка, куда свернул неприятельский джип, хотел туда сунуться, уперся в глубокую канаву, перевалить через которую способна только машина с высоким клиренсом. Постоял, ругнулся, помчался в город…

И снова навалилось оцепенение. Он остановился у первого кафе, забился в угол с чашкой кофе, чтобы хорошенько все обдумать, провалился в ступор и целый час просидел, нервируя официанток. Что это было? Явно не первый встречный, решивший развлечься. Убили архивариуса Ле Пьена, зная, что Анджей к нему едет, ювелирно точно направили в дом полицию. Происшествие на дороге… Убить хотели? Вряд ли. Убить можно проще. Допросить, выбить информацию. Или временно отстранить от поместья Гвадалон. Неважно, где он проведет это время. В полицейском участке, пока будут устанавливать его невиновность, в больнице после аварии – кто-то успеет за это время провернуть свое дельце…

Нельзя ему долго находиться вне Гвадалона! Он должен быть в замке. Надежно спрятать Шандемо, разложить по полочкам события, позаботиться о спасении себя, драгоценного…

Самое время выписывать из Польши Павла Айзика.

Он возбужденно вскочил, забегал между столиками.

– Простите, мадемуазель, – раскланялся перед растерянной официанткой, побежал на улицу.

Он ворвался в полицейское управление Шантуа, взбежал на третий этаж, вошел без стука в следственный отдел. Инспектор Шовиньи сидел за столом и задумчиво рассматривал перламутровый календарь. Мельком глянул на вошедшего, вздохнул. Как-то ненароком придвинул к себе кобуру с пистолетом, лежащую на столе.

– А, это вы…

– Не забыли про меня? – сквасил ехидную ухмылку Анджей.

– Забудешь про вас, – проворчал инспектор. – Прекрасно помню, что где-то по Франции болтается подозрительный поляк. Вы что-то вспомнили, месье Раковский?

– В некотором роде, да, – согласился Анджей. – После беседы с вами я отправился в Шартарен – нанести визит в тамошний музей изобразительных искусств. Если не верите, поговорите с местным архивариусом по фамилии Бернандель. Он помнит меня как господина Брайлинга. На обратном пути старый фермерский джип с закрашенными грязью номерами пытался вытолкнуть меня под грузовик, а когда не удалось, сбрасывал в водосток…

Он закончил печальную историю, не забыв упомянуть проселочную дорогу и знак через двести метров «Шантуа – 4 км». Инспектор раздраженно вздохнул, сгреб кобуру в выдвижной ящик и уставился на Анджея.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Я? – изумился Анджей.

– Конечно, – пожал плечами инспектор. – Разве здесь присутствует кто-то третий? А то, что думает по этому поводу полиция, позвольте не озвучивать, ладно?

– А почему здесь, кстати, не присутствует кто-то третий? – прищурился Анджей. – А также четвертый? Где ваши помощники, месье? Как давно они отсутствуют?

Инспектор Шовиньи задумался. С его лицом стало что-то происходить. Оно сделалось каменным, побелело, напряглись и обострились скулы. Он начал медленно подниматься.

– К чему это вы клоните, месье?

– Вы еще пристрелите меня, – хмыкнул Анджей. – А потом доказывайте, что я оскорбил установленные в государстве порядки. Вы чем-то расстроены, инспектор? Я нажал на больную кнопку?

– Мои помощники отправились в одно «кислотное» заведение, – подумав, решил не применять крайних мер инспектор. – Поступила информация от осведомителя, что там находится сбежавший из тюрьмы в Плисо убийца со странной славянской фамилией Лубянский.

– Действительно странная фамилия, – согласился Анджей. – Вы уверены, что они отправились именно в «кислотное» заведение?

Вероятно, он действительно надавил на больную кнопку. На каменном лице инспектора отразились сомнения. Чуть поколебавшись, он достал сотовый телефон, выбрал абонента, приложил трубку к уху.

– Да идем уже, идем! – прогремел в коридоре ломкий голос лейтенанта Катрин Дюссон. С треском распахнулась дверь. Сержант Арман Жулье пинком вогнал в отдел скованного наручниками длинноволосого субъекта, схватил его за шиворот, развернул и со снайперской точностью вонзил в «лузу» – на одиноко стоящий стул. Арестованный шмякнулся копчиком, взревел от боли.

Появилась Катрин – возбужденная, раскрасневшаяся. Продемонстрировала сотовый телефон.

– Цените, инспектор, я не стала снимать трубку – берегу ваши деньги. Хотя ума не приложу, на кой черт мне это надо. О, месье, – она обнаружила в кабинете постороннего. – Вы уже соскучились по нашей славной компании?

Анджей украдкой усмехнулся. Вспомнил, как однажды ехал в варшавском метро. Стоял, держась за поручень. Слева девчонка щебетала в телефон, и справа девчонка занималась тем же. «Привет». – «Привет». – «Ты где?» – «Я в метро. Проезжаю «Ратуш Арсенал» – «И я в метро. Тоже проезжаю «Ратуш Арсенал». Анджей оторвался от поручня, пошел к выходу. Две девчонки изумленно уставились друг на дружку…

– Коллеги, ваш труд меня облагораживает, – лучезарно улыбнулся инспектор. – Господин Лубянский, как мы рады вас видеть. Надеюсь, вы успели покушать и уколоться? Учтите, в нашем заведении подобные услуги практикуются нечасто.

– Идите к черту, – огрызнулся задержанный, под обоими глазами которого расплывались живописные фонари. – Я буду разговаривать только в присутствии моего адвоката. Ваши люди избили меня без причины, инспектор.

– Как это без причины? – изумился сержант.

– Задержанный наговаривает на правоохранительные органы, – возмущенно фыркнула Катрин. – Этот кекс швырнул в меня табуреткой, то есть оскорбил до глубины души. Пытался пнуть сержанта, вырывался, вел себя одержимо, выражался непристойными словами в присутствии десятка добропорядочных граждан. Он получил по заслугам, инспектор.

– Не сомневаюсь, – с достоинством кивнул Шовиньи, и все дружно посмотрели на постороннего.

– Соскучились по нас, месье? – повторила Катрин.

– Расскажите им свою грустную историю, – попросил инспектор.

Анджей рассказал, исключив из рассказа только два мертвых тела на улице Ла Шавель. Будучи неглупым человеком, он понимал, что рано или поздно об этих убийствах заговорят. Но лучше… поздно. Воцарилось молчание. Даже задержанный со странной фамилией прекратил ругаться и уставился на Анджея.

– Вы уверены, что эта история связана с предыдущими историями? – спросил Жулье.

– А какова вероятность, что она не связана? – спросил Анджей.

– Дурная привычка отвечать вопросом на вопрос, – заключила Катрин. – От нас-то вы что хотите? Мы и так делаем все, что можно.

«Ничего вы не делаете», – подумал Анджей.

– Возможно, в этом что-то и есть, – пожал плечами сержант. – Если инспектор отдаст распоряжение, мы с удовольствием осмотрим повреждения вашей машины, съездим на четвертый километр… Хотя какого черта! – На лице сержанта отразилось раздражение. – Весь день льет дождь! Если там и были какие-то следы, их давно смыло! Джип наверняка угнанный из сельского хозяйства, владелец ни о чем не знает…

– И все-таки съездить надо, – рассудительно изрек Шовиньи.

– Съездим, – Катрин неласково посмотрела на Анджея. – Если зонтики выдадите. А если честно, инспектор, мне очень не хочется связываться лишний раз с господином Раковским. Сержант не даст соврать, месье: этот господин от нас что-то скрывает. Посмотрите на его открытое честное лицо. Оно внушает вам доверие? Держу пари, он знает больше, чем пытается нам скормить. Послушайте, месье, может, вам стоит пригласить меня на ужин? Вы хорошенько выпьете, развяжется язык, да и мне не придется сегодня готовить.

– Еще чего, – насупился сержант. – Невелика доблесть. Каждый может поужинать с девушкой.

– А вот завтрак надо заслужить, – неожиданно заключил Шовиньи.

Гоготнул задержанный. Все вздрогнули и изумленно на него уставились…